Грехи и святость. Как любили монахи и священники - Каринэ Фолиянц

В эти годы он написал книгу воспоминаний – историю своего «падения», – в которой со всей откровенностью поведал о своей жизни и женитьбе. Книга дошла и до Элоизы, и она, конечно же, прочла ее. Элоиза не выдержала и тоже взялась за перо…

«Я принесла тебе много вреда, – писала Элоиза Абеляру, – но во многом, как ты сам знаешь, я совсем невиновна. Ведь в преступлении важно не само деяние, а намерение совершающего его лица. А о том, какие намерения я по отношению к тебе питала, ты один только и можешь судить по собственному опыту. Я всецело передаю себя твоему суду и во всем подчиняюсь твоему свидетельству. Скажи мне, если можешь, только одно: почему после нашего пострижения, совершившегося исключительно по твоему единоличному решению, ты стал относиться ко мне так небрежно и невнимательно, что я не могу ни отдохнуть в личной беседе с тобой, ни утешиться, получив от тебя письмо. Объясни мне это, если можешь…»

Как видите, Элоиза повзрослела. И пытается взглянуть на происшедшее между ними глазами взрослой женщины, более мудрой и даже в чем-то ироничной:

«Тебя соединяла со мной не столько дружба, сколько вожделение, не столько любовь, сколько пыл страсти. И вот, когда прекратилось то, чего ты желал, одновременно исчезли и те чувства, которые ты выражал ради этих желаний. О возлюбленнейший! Это догадка не столько моя, сколько всех. Не столько личная, сколько общая, не столько частная, сколько общественная. О, если бы так казалось мне одной. О, если бы твоя любовь нашла что-нибудь извиняющее, отчего пусть немного успокоилась бы моя скорбь! О, если бы я могла придумать причины, которые, извиняя тебя, как-либо опровергли бы мое низкое предположение! Умоляю тебя, исполни мою просьбу: ты увидишь, что она незначительна и нисколько не затруднит тебя. Если уж я лишена возможности лично видеть тебя, то, по крайней мере, подари мне сладость твоего образа в твоих высказываниях, которых у тебя такое изобилие…»

Элоиза не пишет книгу воспоминаний «для всех», не старается объясниться с миром, оправдаться перед ним (или перед собой?), она пишет ему – своему по-прежнему любимому мужу. И только ему.

«О мой любимейший! Никто не знает, сколь много я в тебе утратила!

…Ты обладал двумя качествами, которыми мог увлечь каких угодно женщин, а именно: талантами поэта и певца. Этими качествами, насколько нам известно, другие философы вовсе не обладали.

Как бы шутя, в минуту отдыха от философских занятий, ты сочинил и оставил много прекрасных по форме любовных стихов, и они были так приятны по словам и по напеву, что часто повторялись всеми, и имя твое беспрестанно звучало у всех на устах; сладость твоих мелодий не позволяла забыть тебя даже необразованным людям. Этим-то ты больше всего и побуждал женщин вздыхать от любви к тебе. А так как в большинстве этих песен воспевалась наша любовь, то я в скором времени стала известна во многих областях и возбудила к себе зависть многих женщин. Какие только прекрасные духовные и телесные качества не украшали твою юность! Какую женщину, когда бы она и была тогда моей завистницей, мое несчастье не побудит пожалеть меня, лишившуюся таких радостей? Кто из мужчин или женщин, пусть они и были раньше моими врагами, не смягчится из сострадания ко мне?»

Элоиза десять лет прожила в монастыре, но все эти годы нисколько не изменили ее души, ее сердца, ее любви к Абеляру. Десять лет вдали от любимого мужа, от ребенка… Судьба всего лишила ее. Но никто и никогда не смог бы отнять у нее памяти!

«Душа моя была не со мной, а с тобой! Даже и теперь, если она не с тобой, то ее нет нигде: поистине, без тебя моя душа никак существовать не может…

Но, умоляю тебя, сделай так, чтобы ей было с тобой хорошо. А ей будет с тобой хорошо, если она найдет тебя благосклонным, если ты за любовь отплатишь любовью и пусть немногим вознаградишь за многое, хотя бы словами за дела».

«На что же смогу я надеяться, если я потеряю тебя? И что сможет еще удерживать меня в этом земном странствии, где у меня нет утешения, кроме тебя, да и это утешение только в том, что ты жив! Ибо все прочие радости от тебя для меня недоступны…»

Чем больше писала Элоиза, тем ярче становились воспоминания и тем сильнее разгоралась любовь. Письма бедной женщины становились все более страстными. Пробив стену десятилетнего молчания, Элоиза адресовала свое первое письмо «господину; а вернее, отцу; мужу, а вернее, брату» и подписалась – «рабыня; а вернее, дочь; жена, а вернее, сестра».

«Ты знаешь, мой возлюбленный, – писала она, – весь мир знает, что, потеряв тебя, я потеряла все… Только ты один в силах повергнуть меня в печаль или принести мне радость и покой… Я покорно выполняла все твои приказания. Я не в силах ни в чем противиться тебе. Одного твоего слова было достаточно, чтобы я переломила себя. Скажу больше, хоть это может показаться странным: моя любовь переросла в такую печаль, что былые самые горячие желания погребены без надежды на воскрешение. Повинуясь твоему приказу, я переменилась – вместе с новым платьем я обрела новое сознание, чтобы доказать тебе, что ты властелин не только моего тела, но моей души».

Страстные письма Элоизы напугали Абеляра: он был потрясен силой ее чувства. И написал ответ в назидательном тоне, объяснив своей «сестре», что кастрация стала для него «актом Божественного милосердия», поскольку позволила ему целиком посвятить себя Богу, освободив от плотского вожделения, которое теперь видится ему исключительно как бремя и грех. А любовь его к Элоизе была кощунством.

Что это было? Предательство их прежней любви? Или на старости лет Абеляр задумался о спасении души? Или ничего не оставалось иного кастрированному пятидесятилетнему мужчине?..

Когда монастырь Элоизы, в котором она к тому времени стала аббатисой, закрыли, Абеляр решил помочь своей бывшей возлюбленной. Он привез ей деньги, чтобы она могла основать другой монастырь. Так, после десяти лет разлуки, они снова встретились. Но теперь Пьер Абеляр видел в своей подруге «скорее сестру во Христе», чем жену. И он попросил ее больше не писать ему. Элоизе тогда исполнилось двадцать восемь лет.

Элоиза воспитывалась в монастыре, она была племянницей каноника и, конечно, не просто так стала аббатисой, а потому можно смело утверждать, что она верила в Бога и вера ее была сильной и совершенно искренней. Подтверждением тому служат ее же письма. Она не просто верила, она любила Бога… И Бог простил Элоизу, потому что любовь ее к Абеляру была истинной, сильной и самоотверженной. Бог простил Элоизу за величие ее души.

В конце концов и люди сумели оценить эту прекрасную женщину. Они отдавали должное добродетели и мудрости Элоизы. Она по праву считалась одной из самых мудрых и справедливых аббатис Франции.

Тем временем Церковь объявила Абеляра еретиком. Все его богословские и философские труды были приговорены к сожжению. Под конец жизни ему пришлось пережить гонения не только со стороны Церкви. Его даже пытались отравить. И Абеляр решил совершить паломничество к папе римскому Иннокентию II, чтобы воззвать к его милосердию, оправдать перед понтификом свое учение и просить отпущения грехов.