Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу! - Дмитрий Черкасов

— Молчать!!! — строго повторил Чердынцев и скрылся за дверью дежурного помещения.

Через несколько секунд в окошечке, именуемом не иначе как «кормушка», показалось его круглое раскрасневшееся лицо.

— А вот теперь, младший лейтенант Мартышкин, — майор со сладострастным удовольствием сделал упор на прилагательном «младший», — доложите, как положено…

— Мартышкин?! — загоготал задержанный. — А что ж ты мне Горилловым представился?!

— Да я…, — начал было публично униженный стажер, но осекся и опустил взгляд.

— Бабуинов, твою мать! Вот ты кто! — рассвирепел Чердынцев.

* * *

— Вот в старые времена, — выдохнул Рогов, когда они с Дукалисом, волоча бесчувственного Ларина за воротник пальто, преодолели половину расстояния от места последнего падения Андрея до ларька с горячительным, — таких проблем бы не возникло.

— Это почему? — спросил Анатолий.

— А потому. — Вася отпустил свой край воротника и голова Ларина тюкнулась об асфальт. — Раньше уважения к детективам больше было. Ведь мы детективы?

— Детективы, ясный пень, — осторожно согласился Дукалис, постаравшись понять взаимосвязь между книжкой в яркой обложке и своей профессией, но не понял.

Однако спорить с коллегой он не стал.

— Вот ты Конан-Дойля читал? — не унимался Рогов.

— Смотрел по телеку, — потупился Толя, тщательно скрывавший от сослуживцев, что читать он умеет только по слогам, и тоже разжал руку.

Ларин окончательно опустился на тротуар.

— Ну, смотрел… это неважно, — Рогов покачнулся, но удержал равновесие. — Уважуха была — ого-го! В дом к кому-нибудь придешь — тебе тут же стопочку вискаря выносят. Подозреваемого задержишь — еще стопарь… Допрос ведешь — без бутылки джина не обойтись. И следак примет, и конвойные… Про раскрытие я и не говорю — тогда всем от души наливали, пей — не хочу!

Дукалис попытался сообразить, где это в телесериале про Холмса и Ватсона герои выпивали раз в пять минут, но, окромя финальных кадров у камина, когда между креслами великого детектива и его верного кунака-доктора стоял столик с графинчиком, ничего не вспомнил.

«Наверное, это в книге, — с уважением к образованности Рогова подумал оперативник. — А в фильме этих сцен нет… Побоялись, гады, правду-то снять! Испугались, что и мы такого потребуем…»

Людей творческих профессий типа сценаристов и режиссеров потомственный пролетарий Дукалис недолюбливал, справедливо подозревая их в пренебрежительном отношении к чаяниям простого человека.

— А мы, Толик? — продолжал разоряться низкорослый Вася. — Мы чем хуже? Почему это им можно было, а нам — ни-ни?!

Дукалис согласно покивал и икнул.

— Надо восстановить статус-кво! — Рогов по-козлиному затряс немного деформированной акушерскими щипцами головой. — Причем — немедленно!

— Надо, — поддержал товарища Анатолий. — Но как?

— Есть идея, — на лице Василия появилась решительная гримаса.

* * *

— Бабуинов! — повторил Чердынцев, открывая здоровенный гроссбух, куда вносились данные о происшествиях. — Ну, так что у тебя?!

— Слышь, начальник, — Бомжеватый субъект засунул голову в окошечко и дружелюбно подмигнул майору. — Ты, это… Дурика своего убери…

— Немедленно прекратить! — Тщедушный Мартышкин обеими руками схватился за воротник грязной куртки, болтавшейся на узких плечах субъекта, для верности уперся ногой в стену и потянул задержанного на себя.

Раздался треск рвущейся материи, и Сысой грохнулся крупом об пол, сжимая в кулаках кусок ткани.

На пышащих здоровьем, круглых и румяных лицах «крепленых беретов», являвших собой элиту войск МВД, возникло некоторое подобие интереса.

Субъект цыкнул зубом, поморщился, передернул плечами, но вылезать из окошечка не спешил.

— Сопротивление сотруднику милиции! — заголосил Мартышкин, сидя в луже грязной воды, натекшей с обуви входящих аккурат рядом ковриком, о который, по идее, им следовало вытирать ноги, но никто почему-то этого не делал.

Чердынцев горестно вздохнул, упер ладонь в лоб бухарику и вытолкал голову алкаша из проема окошечка.

Стажер отбросил в сторону свой трофей, резво вскочил и повис на спине у задержанного.

С минуту младший лейтенант и пьяница из соседнего дома, вся вина которого заключалась в том, что он решил отлить на угол здания РУВД, молча толкались и пыхтели.

Наконец Мартышкин метким тычком под ребра заставил противника развернуться боком, треснул ему носком ботинка по щиколотке, схватил за грудки и дернул на себя. Пьяница мазнул грязной ладонью по лицу Сысоя, смачно плюнул стажеру на брючину и немедленно получил в ответ удар кулаком в грудь, отбросивший его на стойку перед окошечком дежурного.

Затылок алконавта вошел в соприкосновение со стеклом, и на стол Чердынцеву посыпались осколки.

«Крепленые береты» привстали, не желая упускать ни единой подробности из разворачивающейся у них на глазах душераздирающей сцены.

— Скотина! — заорал ошалевший майор, увернувшись от падающего аки лезвие гильотины особенно крупного осколка и напрочь забывший о правилах хорошего тона, в теории свойственных всем без исключения офицерам российской милиции. — Ты что наделал, шпрот недодавленный?!

Мартышкин подхватил сползавшего на пол оглушенного бухарика и поставил его вертикально.

— Отвечать, когда тебя господин майор спрашивает! — звонким голосом служаки-ротмистра воскликнул стажер.

Пьяница замычал нечто невразумительное.

— Я не его спрашиваю! — возопил Чердынцев. — А тебя, чудовище!

— А что я?! — удивился Мартышкин.

Продолжить дальнейшее описание психо-физических качеств Сысоя и его родни майор не успел.

Входная дверь распахнулась, и в проеме показался подполковник Николай Александрович Петренко, прибывший в родное управление с совещания у начальника ГУВД, где его опять приводили всем в пример, как главу подразделения, укомплектованного самыми бестолковыми сотрудниками в пределах городской черты, и на карачки за невысокий процент раскрываемости заказных убийств, которых на участке Петренко сроду не совершалось.

Петренко вытер подошвы забрызганных грязью ботинок о девственно-чистый черный синтетический коврик и окинул печальным взором помещение.

Чердынцев, Мартышкин, дежурный сержант в форме восхитительного серого цвета, с автоматом на плече и чуть тронутыми бледно-голубой тушью длинными девичьими ресницами, чье лицо можно было бы смело поместить в музыкальную энциклопедию в качестве иллюстрации к статье «Юность Петра Ильича Чайковского», и три «спецназовца» застыли на месте.

Только задержанный продолжал шевелиться, пытаясь оттолкнуть от себя вцепившегося аки клещ стажера.