Ты дивно устроил внутренности мои - Филипп Янси

сливаются только один раз для конкретной цели — размножения. После этого они разъединяются и расходятся каждая своим путем.

В отличие от амебы, тело человека начинает свое развитие с момента оплодотворения одной яйцеклетки. В книге «Медуза и улитка» Льюис Томас размышляет, почему люди подняли такой шум по поводу случаев оплодотворения человеческой яйцеклетки в пробирке. Ведь истинным чудом является тот факт, что в результате простейшего слияния спермы с яйцеклеткой в конечном счете получается человек. Он пишет: «Само существование яйцеклетки — одно из самых поразительных явлений на Земле. Люди должны постоянно помнить об этом, просто обязаны не уставать удивляться и восхищаться этой замечательной клеточкой… Если кто–нибудь сумеет объяснить это чудо, пока я жив, я закажу самолет, способный чертить гигантские буквы на небе, — лучше не самолет, а целую эскадрилью, — и попрошу летчиков написать в небесах огромными буквами слова моего восхищения. Пусть они пишут их снова и снова, пока у меня не закончатся деньги на оплату их труда»[5].

В течение девяти месяцев клеточки организма изысканнейшим способом распределяют свои функции. Появляются миллиарды кровяных клеток, миллионы разнообразнейших палочек и колбочек — сотни миллионов клеточек формируются из единственной оплодотворенной яйцеклетки. И, наконец, рождается ребенок — мокрый и липкий. А его клетки уже взаимодействуют между собой. Мышцы его тела уже упражняются, совершая отрывистые, угловатые движения; личико реагирует на резкий свет и сухой воздух помещения; легкие вместе с голосовыми связками объединяются, чтобы сделать первый глоток воздуха, сопровождаемый пронзительным криком.

В этом сморщенном состоящем из клеток человечке происходит чудо: все составные части испытывают восторг принадлежности к единому целому. В жизни ребенка будет многое: радость видеть счастье в глазах матери, услышавшей его первые невнятные слова, открытие собственных талантов и способностей, достижение определенных успехов в человеческом обществе. Он — это множество клеточек, но он — единый организм. И все его сотни триллионов клеток знают это.

Я закрыл глаза, снял ботинки и пошевелил пальцами правой ноги. Они длиной всего в полкарандаша, а при ходьбе обеспечивают поддержку веса всего моего тела. Я сложил ладонь домиком, приложил к уху и услышал характерный звук — эффект морской раковины. На самом деле этот звук издают кровяные клетки, продвигаясь по капиллярам моей головы. Я вытянул левую руку и постарался представить: с каким единодушием в этот момент мгновенно растянулись и сократились — кому как положено — все мои мышечные клетки. Я потер палец о руку и почувствовал стимуляцию осязательных клеток: 450 штук на каждом квадратном сантиметре кожи.

Внутри меня — в желудке, селезенке, печени, поджелудочной железе и почках — везде миллионы преданных мне клеток. Они трудятся так четко и слаженно, что я никоим образом не замечаю их присутствия. Тоненькие волоски в моем внутреннем ухе контролируют входящий воздушный поток: они всегда на страже, всегда готовы помочь мне, если я вдруг потеряю равновесие.

Когда мои клетки четко выполняют свои функции, я не замечаю присутствия каждой из них. Я ощущаю только то единое целое, которое они составляют, — то, что именуется Пол Брэнд. Мое тело, состоящее из множества частей, тем не менее — одно. Это и есть сущность той аналогии, которую мы будем рассматривать в нашей книге.

3.

Многообразие

Когда мы постигаем суть одного понятия, нам начинает казаться, что мы вправе считать себя постигнувшими суть и двух понятий. Потому что «два — это один и один». Мы забываем, что нам предстоит еще изучить сущность «и».

Сэр Артур Эддингтон

В моей лаборатории исследовались, конечно же, не только «бездельницы» амебы и летучие мыши. Целый ящик письменного стола занимают аккуратно уложенные и классифицированные образцы клеток человеческого тела. Находящиеся вне организма — безжизненные, помеченные краской и приклеенные эпоксидным клеем, — они теперь вряд ли способны принять участие в том водовороте жизни, который происходит внутри меня. И все–таки, если бы я поместил их под микроскоп, они дали бы мне представление о том, что такое тело.

Больше всего я поражаюсь их многообразию. По химическому строению все мои клеточки практически идентичны. А вот визуально и функционально они отличаются друг от друга так же сильно, как животные в зоопарке. Красные кровяные клетки — маленькие диски, напоминающие таблетки, к помощи которых нам Нередко приходится прибегать, — путешествуют в потоке моей крови, тяжело нагруженные кислородом. Они снабжают питанием другие клетки. Мышечные клетки в большом количестве поглощающие этот кислород, холеные и гибкие, наполнены внутренней энергией. Хрящевые клетки с просвечивающими черными ядрышками похожи на россыпь черноглазых горошин, склеенных вместе для большей прочности. Жировые клетки кажутся тяжелыми и ленивыми. Они напоминают наваленные друг на друга, наполненные мусором бесформенные мешки на свалке.

Костные клетки живут в жестких, обеспечивающих прочнность структурах. Поперечный срез кости напоминает срез дерева с годичными кольцами. Только кольца кости определяют не возраст, а силу, т.е. имеющийся запас прочности. В отличие от них, волнообразный рисунок клеток кожи являет собой образец эластичности и способности ткани растягиваться и сжиматься, т.е. придавать различную форму и изящество нашему телу. Они изгибаются и складываются под совершенно немыслимыми углами — обеспечивая неповторимость отпечатков пальцев каждого человека, не говоря уже о чертах лица.

Признанные аристократы клеточного мира — это, конечно же, половые и нервные клетки. Имеющаяся только в женском теле яйцеклетка — одна из самых крупных клеток человеческого организма: даже невооруженным глазом можно увидеть, что она имеет яйцевидную форму. Она — главная. Все остальные клетки тела ведут свое происхождение от этой изначальной сущности, отличающейся особой элегантностью. В резком контрасте с возвышенностью и безмятежностью яйцеклетки находятся мужские крошечные клетки спермы. Эти жгутикообразные головастики с большими головками и тощими хвостиками постоянно находятся в безудержном порыве. Они несутся наперегонки, расталкивая друг друга, как будто знают: только один из миллиарда будет удостоен чести осуществить оплодотворение.

Королева клеток, изучению которой я посвятил большую часть своей жизни, — нервная клетка. От нее исходит аура мудрости и совершенства. Подобно паучихе, нервная клетка сплела тонюсенькую паутинку. Она проложила свою компьютерную сеть по всему нашему телу. Ее аксоны — «проволочки», передающие сообщения на отдаленные расстояния к нашему мозгу и обратно, — могут достигать метра в длину.

Я способен часами без устали наблюдать за этими разнообразнейшими существами; мне не надоедает бесконечно перелистывать книги, описывающие жизнь клеток. Каждая из них в отдельности кажется ничтожной и немного странной, но я хорошо знаю: эти невидимые частички сотрудничают и взаимодействуют