Привет, грабли! Да, снова я - Елена Лабрус

Почему? Я приличная девушка, я такие вещи с редактором не обсуждаю.

Да, не забыть уточнить: правда ли они обе беременны (и жена, и любовница).

Ещё обязательно заглянуть в прикроватную тумбочку (этого я ещё не делала, а значит, такого коварства Милена — в постели — Полено от меня не ждёт), но, глядишь, и вытянем на свет божий ещё какую-нибудь тайну сантиметров на двадцать, очень смахивающую на нефритовый стержень на батарейках, что, кстати, пошло бы на пользу дружно названной Бревном интернет-сообществом наследнице баснословного состояния.

Ну и, конечно, привычно перешерстить гардероб, узнать, сколько стоят серьги в её ушах, часы на запястье и во что ей обошёлся последний приём с честь двухсотлетия ювелирного дома. Читатели любят… цифры. А я свято соблюдала правило «Четыре «С» и «Д».

— Продаются только пять вещей, — посадив в это же кресло, сказала мне Елизавета Михайловна в первую встречу: — Секс, Скандал, Смерть, Смех и Деньги.

— Роман с сенатором? — поджала губы Елизавета сейчас и беспокойно поёрзала.

Я прямо ждала: «А не повредит ли это нашей репутации. Надо посоветоваться с отделом по связям с общественностью. Проконсультироваться с юристами».

— Связь с сенатором — секс, — ответила я безапелляционно. Совсем как тот поцелуй, что, зараза, ещё помнила на своих губах. — Беременность — скандал. Вдруг в тумбочке завалялся хотя бы сдохший таракан — уже смерть. Ну и заодно посмеёмся. А всё остальное про деньги, — поясняла я.

Но она снова поёрзала, наша Царица-мать, потом опять поёрзала, словно на ней шерстяные рейтузы или, прости господи, трусы, из самой колючей косматой шерсти.

— Что-то не так? — решила я положить конец её мучениям.

— Ты знаешь, милая, с каким уважением я отношусь к твоему отцу, — вздохнула она скорее мечтательно, чем с уважением. — Мы с ним старые друзья.

Да, да, именно поэтому я тут и сижу, что меня пристроил отец, так что можете не напоминать и переходить сразу к делу.

— Это не должно влиять на работу журнала, если я работаю плохо…

Нет, рубаху на груди я рвать не собиралась и увольняться тоже, мне здесь очень даже нравилось, но я терпеть не могла, когда ходят вокруг да около.

— Не плохо, Эвита, — уверенно покачала головой Елизавета. — Но я тут разговаривала с нашими маркетологами, после выхода июньского номера, который, как ты знаешь, дал худшие показатели продаж за всю историю «Женского клуба». И мы собрали небольшую статистику. Так вот, согласно неё, лучше всего продаются номера, где есть история не о вышедшей в тираж матроне, не семейные скандалы, и не набившие оскомину беременности и интрижки. Лучше всего продаются мужчины. Молодые перспективные холостые интересные, богатые мужчины с… — она сделала многозначительную паузу, взмахнув рукой как дирижёр перед финальным аккордом, — небольшой червоточинкой. С какой-нибудь интригой, опасной тайной, ошибками прошлого, о которых они сожалеют, или скелетом в шкафу.

— Простите, Елизавета Михална, — отчаянно защищала я своих сидящих в засаде орков, предвидя, что запахло работой. Да и на изумруд посмотреть жуть как хотелось. — Но мы же не брачное агентство, не шоу «Холостяк» и не курсы «Как подцепить миллионера», мы «Женский клуб». Женский!..

А чёртов журнал не продаётся потому, что мы безнадёжно отстали от времени и пропахли нафталином. Ни интернет-версии, ни актуальных проблем, ни свежих идей. Воздуха ему не хватает, свежего взгляда, современного подхода, а не мужиков.

Но главный редактор была со мной не согласна.

— И наши читательницы, а большинство из них действительно женщины, хотят читать про мужчин, — возразила она. — Молодых интересных мужчин. Знать их досуг и увлечения. Видеть их вкусы и интересы. Обсуждать кубики их пресса и яхтенные туфли. И… покупать своим мужчинам то, что носят они, чем бреются и пахнут. А женщин на страницах хотят, наоборот, поменьше или попроще. Тех, чьи истории больше о падениях и разочарованиях, чем об успехах и взлётах. О женщинах, что нашим читательницам ближе и понятнее, а не вот это всё, — отмахнулась она от моей почти готовой истории.

В ответ я только развела руками:

— Ясно.

Ясно, что рекламный отдел хочет заключить контракт с компанией выпускающей мужской парфюм, средства для бритья или яхтенные туфли. Но вслух не сказала.

— Есть у тебя на примете кто-то из мужчин? — смотрела она на меня выжидающе.

Но боссу не нужен был мой ответ. Она и так уже всё решила.

— В общем, к вечеру мне нужен анонс. Мы ещё успеем поместить его в свежий номер, — она подняла руку, так и не дав мне сказать. — Пусть пока инкогнито и лишь намёками, но это должен быть… «А» — мужик, — загибала она пальцы. — И «Б» — крючок. Крючок на такую историю, чтобы следующий номер не просто ждали, а побежали покупать в день выхода!

— Елизавета Михална, но я же… у меня же уже всё готово, — заблеяла я, слабо надеясь, что прокатит.

— К вечеру. У меня на столе, — ответила она не терпящим возражений голосом. И встала.

Етишкин коник! К вечеру?!

И кого я найду до вечера?

Я упала я на стул перед монитором, не зная с чего и начинать.

— Как на счёт обеда? — заглянула в кабинет Дашка.

— Отменяется. — Так же, как и отражение осады орков. — Купишь мне салат?

— Уже! — достала она из-за спины пакет с пластиковыми чашками «Цезаря», что делали в соседней забегаловке, и вместе с ним села рядом за стол.

— Слушай, ты много знаешь молодых холостых состоятельных? И чтобы ещё какая-нибудь тайна в анамнезе, интригующая история со скелетами? — с безнадёгой в голосе спросила я, жуя сухарики из салата.

Забрасывала их мне в рот левая рука. Правая — терзала мышь, скроля в поисках хоть какой-нибудь подсказки.

— Ну, историю за месяц ты с любого и так выудишь. И не одну тайну. В этом ты мастер. Куда сложнее с холостыми, — тыкала Дашка пластиковой вилкой в листья салата. Она, в отличие от меня, всегда перемешивала салат с соусом и даже предусмотрительно клала на грудь салфетку, пока я довольствовалась тем, что было насыпано сверху и вообще ела всё по отдельности.

— Состоятельных, Даша! — видела я проблему в другом.

— Холостых! — настаивала она.

— К состоятельному я только месяц буду записываться на интервью, а у него в ежедневнике свободное время найдётся через год между бранчем и зубочисткой, которой он будет выковыривать из зубов остатки обеда, они ж все, сука, жутко работящие и жутко занятые — состояния просто так не сколачиваются. Потом я прокатаю бюджет небольшой страны, слоняясь за ними по Лондонам да Манхеттенам, где такие обычно и обитают. И, кстати, журнал не потянет такие расходы.