Обнаженная жара - Ричард Касл

— К дому.

— Как же ты попал внутрь?

— Дверь была открыта. Распахнута настежь.

— И ты просто вошел?

— Нет, я постучал. Потом покричал. Увидел беспорядок в холле и вошел проверить, все ли нормально. Подумал: не побывал ли здесь грабитель?

— А тебе не пришло в голову, что преступник мог еще находиться в доме?

— Все было тихо, я и вошел.

— Герой…

— Со мной бывает, если ты помнишь.

Глядя на Никки, можно было подумать, что она сосредоточена на записях, но в действительности ей вспоминалась та ночь в «Гилфорде», когда Ноа Пакстон прикрылся Руком, как живым щитом, а тот, хоть ему в спину и был нацелен пистолет, вырвался и подставил Пакстона под выстрел Хит.

— Где ты ее нашел?

— Там же, где она сейчас.

— Ты ее не трогал?

— Нет.

— Даже не прикасался?

— Нет.

— Тогда как ты узнал, что она мертва?

— Я… — Рук запнулся, но договорил: — Просто знал.

— Как ты узнал, что она мертва?

— Я… я похлопал в ладони.

Никки не сдержалась, смешок сам собой вырвался из горла. Она разозлилась на себя, но ведь смешок — такая штука, ничего не поделаешь. Можно только постараться подавить следующий.

— Похлопал?

— Угу. Громко, понимаешь. Ну не смейся, я думал, может она спит или напилась, не знаю. — Рук ждал, пока Никки возьмет себя в руки, но тем временем и у него вырвался смешок. — Никаких аплодисментов, не думай. Я просто…

— Похлопал… — Заметив морщинки, появившиеся в уголках его глаз от улыбки, Никки начала самым непозволительным образом таять и потому резко переключилась: — Откуда ты знал убитую? — обратилась она к своему блокноту.

— Я с ней работал последние пару недель.

— Ты у нас теперь ведешь коленку сплетен?

— Нет, черт возьми! Я предложил «First Press» следующую статью сделать о Кэссиди Таун. Не об изобретательной сплетнице, а о влиятельной женщине в традиционно мужском бизнесе, о нашей любви и ненависти к секретам, ну, ты поняла. В общем, в последние недели я стал тенью Кэссиди.

— Тенью? Как… — Никки предпочла не договаривать. Она ступала на скользкую дорожку.

— Да, сопровождал повсюду, так же как тебя. В точности. Только без секса. — Рук выдержал паузу, наблюдая за ее реакцией, но Ники постаралась сдержаться. — Редактору так понравилась моя работа с тобой, что меня попросили таким же образом действовать и дальше — может быть, даже сделать целую серию о потрясающих женщинах. — Рук снова всмотрелся в ее лицо, ничего не увидел и добавил: — Ник, ведь статья получилась хорошая?

Хит дважды ткнула кончиком ручки в страницу.

— Ты и сегодня за тем же пришел? Чтобы изображать ее тень?

— Ага, она всегда рано вставала, если вообще ложилась. Бывало, прихожу утром, а она сидит за столом во вчерашней одежде, словно всю ночь проработала. Когда ей хотелось размяться, мы пешком добирались до «Н&Н»[9]взять бейглов, а в соседнем «Забаре»[10]покупали лосося и сливочный сыр. Потом возвращались сюда.

— Итак, в последние несколько недель ты большую часть времени проводил с Кэссиди Таун?

— Угу.

— Значит, если мне понадобится информация о том, с кем она виделась, где бывала и так далее, ты сможешь ее предоставить.

— Естественно, а знаю я много.

— У тебя есть предположения относительно того, кто мог желать ей смерти?

Рук фыркнул:

— Давай разгребем завалы и откопаем городской телефонный справочник. Начать можно с буквы «А».

— Не остри.

— Акула должна плавать. — Усмехнувшись, Рук продолжал: — Слушай, Кэссиди Таун вела колонку сплетен, рылась в чужом грязном белье, — само собой, у нее было много врагов. Это входило в служебные обязанности.

Услышав у дверей шаги и голоса, Никки отложила блокнот.

— Позже я сниму официальные показания, а пока больше вопросов нет.

— Вот и хорошо.

— Кроме одного. Ты ее не убивал? — Рук было засмеялся, но, увидев ее лицо, резко замолчал. — Ну?

Журналист скрестил руки на груди.

— Я требую адвоката. — Никки развернулась к дверям, и Рук крикнул ей вслед: — Шутка! Меня можешь вычеркнуть!

Рук не уехал. Сказал Никки, что задержится на всякий случай. Никки разрывалась на части: с одной стороны, ей очень хотелось его выгнать, потому что он сильно ее смущал, а с другой стороны, журналист мог оказаться весьма полезен при осмотре дома. Рук успел побывать с ней на многих выездах, так что Никки была уверена: он умеет вести себя на месте преступления, во всяком случае, не станет хватать все подряд с вопросом: «Что это?» Кроме того, он был главным свидетелем ключевого события своей статьи — смерти героини. Какие бы чувства ни боролись в ней, у Никки не хватило духа лишить Джеймсона Рука столь острого сюжета.

В кабинете Кэссиди Таун Рук в некотором роде отплатил ей за услугу тем, что не путался под ногами. Он стоял у стеклянной двери, выходившей в закрытый садик. Детектив Хит всегда начинала с того, что уделяла время вдумчивому осмотру тела. Мертвые не говорят, но, если отнестись к ним с вниманием, кое-что могут рассказать.

Первое, что ощутила Никки, была упомянутая Руком влиятельность. Со вкусом подобранный костюм в тонкую синюю полоску и бледно-голубая блузка с накрахмаленным белым воротничком пришлись бы к месту на совещании театрального агентства или на торжестве в честь премьерного спектакля. Одежда была идеально подогнана и подчеркивала фигуру, отшлифованную регулярными физическими упражнениями. Никки хотела бы выглядеть так же, когда ей стукнет пятьдесят. Оставшиеся на шее и в ушах драгоценности от Дэвида Юрмана,[11]по-видимому, отметали версию ограбления. Обручального кольца не было, так что, если его, конечно, не украли, версия супружеской ссоры тоже исключалась. Ее мертвое лицо было одутловатым, но черты оставались резкими и привлекательными — кто-то назвал бы такую красоту мужественной. Для женщины это, пожалуй, не лучший комплимент, но, согласно Джорджу Оруэллу, у нее было около десяти лет после сорока, чтобы заслужить такое лицо.[12]Никки составляла впечатление о Кэссиди Таун, прислушиваясь не к рассудку, а к интуиции, и образ складывался довольно воинственный. Крепкое тело, и дело тут не только в тонусе мышц. Эта женщина при жизни никогда не была той, кем стала сейчас, — жертвой.