Тайный монах - Валерий Макеев

Однажды в детском садике, пришедшую забирать домой Максимчика-тихоню маму, окружили воспитатели и просто требовали больше не приводить малыша в детсад, рассказывая ей невероятную историю:

— Ну играли детки на снежку в кучу малу. Максимчик очутился в самом низу. Может и долго. Но когда выбрался — всем досталось: пока всех не поукладывал — кого просто на снежок, кого прямо в сугроб личиком — не успокоился. Мы сами опасались к нему подойти. У него были такие безумные глаза, — говорила пожалуй самая молоденькая из воспитательниц, безумно округлив подведённые тушью глазки.

— Мы уж его и так, и сяк, и журить, и воспитывать, а он — ну ни слезинки. Сказал только одну странную фразу: «Не надо меня трогать».

В выпускном классе активный спортсмен Максим, выступил за школу практически по всем видам спорта. После гостевой баскетбольной встречи с одной из школ Максим дольше всех задержался в раздевалке.

В коридоре его окружили недавние противники. Мысли о том, что «влип, попался» почему-то не появилось. Максим почувствовал себя комфортно и уютно — в своей среде обитания. Понятие «групповая драка» приобретало для него особый оттенок — один против группы. Максим никогда не занимался каратэ, борьбой или другими видами единоборства. Но сколько помнит себя в детстве и юности — постоянно дрался. Это были мальчишеские драки и стычки, иногда из спортивного интереса, иногда за компанию, иногда за честь двора, но никогда Макс не чувствовал такого страшного внутреннего удовольствия как от боёв, когда его одного загоняли в угол. В такой ситуации у него появлялась часто подавляющая противника внутренняя энергетика. Тогда в школе Макса окружили человек двадцать. Они не знали с чего начать. Макс знал.

Из окруживших вышел лидер. Макс дал ему себя ударить. Мощнейший удар. Макс устоял, слегка отступив назад.

Гораздо позже Макс, разговаривая с тренером-боксёром, услышал от него:

— В боксе для победы собственный удар стоит на третьем месте. На первом то, как ты держишь удар. Осознание противником того, что у тебя железный подбородок, убивает его психологическую уверенность в своих силах. На втором месте — промахи противника.

Макс на деле показал двадцати атакующим, что их самый сильный удар он держать умеет. Дальше началось нечто звериное. Он один метался в окружении троих-четверых, то отбиваясь, то сам нанося удары.

Человек пятнадцать так и не вступили в бой.

Через минуту-другую, когда все на мгновение замерли, лидер нападавших, сбивая дыхание, выдохнул: «Ну что, всё?»

Макс, не обращая внимания на разбитую губу, прошипел: «Не надо меня трогать». И двинулся за своей спортивной сумкой. Толпа расступилась.

После окончания «учебки» в армии Максима оставили служить в школе сержантов, присвоив, как отличнику, сразу звание сержанта.

Однажды в столовой «деды» из ремонтной роты послали вверенного Максу курсанта за дополнительной пайкой «бациллы» (так на армейском жаргоне называли мясо). Но тот второпях не донёс «бациллу» до «дедов», споткнулся и распластавшись, перевернул тарелку на пол — прямо перед их столом. Недолго думая, один из старослужащих под улюлюканье и хохот остальных, одел курсанту на голову казанок с перловкой.

Макс порядки чтил. Да, «дедам» можно почти всё. Но курсант — его боец. Есть грань за которую не может переходить никто. Макс с разворота заехал «деду» в ухо. Вбежавшие в столовую «прапора» разняли поднявшихся с мест «дедов» и Макса.

Вечером пятеро «дедов» не удосужились даже затянуть Макса в «каптёрку» — метелиться без разговоров стали прямо в казарме. По сути, в драку успели ввязаться только три человека. Двоих переклинило выражение глаз Макса. Всё закончилось довольно быстро — менее, чем за минуту. Один улетевший «дед», врезавшийся в окно, синяк у Макса, дополнительные наряды и разборки у командира части. Светил дисбат.

Но командир, боевой офицер, пять лет отслуживший в Афгане, услышал от Макса только «Не надо трогать моих бойцов!». Остальное он узнал из рапортов «пострадавших» и очевидцев. Решил всё тихо, не оформляя ЧП и по своему: ремротовцев — перевести на «Забудь вернуться обратно» (Забайкальский военный округ), а с Максима срезать одну лычку и пусть служит. Вечером, командир одиноко выпил сто грамм и сам себе прошептал: «Бойцов беречь надо…».

Теперь Макс впервые самостоятельно убил. В принципе — это работа, которой его обучали не так давно в армии. Армия учит защищать Родину.

— А я и есть Родина, — подумал Макс. Из-за кустиков появилась ничего не заметившая Ниночка. Макс от валуна ускорился ей навстречу. Обнявшись, они пошли в лагерь. Макс решил обо всём молчать. Утром в лагерь прибыли военные:

— Боевики активизировались. По оперативным данным, вчера не вернулась их разведка. Здесь оставаться опасно. Вам надо срочно эвакуироваться, — майор-мотострелок по-армейски чётко и без сантиментов изложил причины закрытия последней в истории Советского Союза экспедиции «По следам Снежного Человека».

* * *

Оглядываясь назад и вспоминая памирскую экспедицию, Макс вдруг ухмыльнулся: «А ведь я с тех пор и правда — как на войне».

В девяностом — приехав по приглашению азербайджанских бизнесменов в Баку, он с удивлением обнаружил изобилие военных патрулей и БТРов, регулирующих «общественные отношения и дорожное движение».

В девяносто первом на арендованном Л-410 прилетел со своими польскими друзьями на отдых в Сухуми. Отдохнули в санатории, а через неделю сюда на смену отдыхающим вошли десантники для «наведения» порядков.

В девяносто втором — девяносто шестом пошли криминальные войны.

В девяносто седьмом году реальную власть захватила сама власть. Нет, криминал не исчез, просто все процессы стали управляемы и курируемы самой властью как «без отрыва от производства», так и «в свободное от работы время». С одной стороны, традиционным жуликам «для работы» оставили мелочёвку — крыши для мелких предпринимателей, разводняки и так далее. С другой стороны, серьёзные люди уже приобщились к власти. Уважающие себя стали депутатами. В общем, к концу столетия вроде бы всё прояснилось, наладилось, только вот уважающие себя иностранные инвесторы не то что не приходили в страну, а наоборот — галопом покидали её, опуская и без того её слабенький международный рейтинг. Депутаты вроде бы принимали законы, но жили по понятиям. Историки до лучших времён забросили безнадёжное дело — под каждого премьера переписывать учебники истории. И занялись прагматичной разработкой программ и избирательных стратегий кандидатов в депутаты.

Остался народ — по идее и во имя которого, в соответствии с предвыборными лозунгами, всё это и мутилось…

Пенсионеры, «кинутые» государством на все свои сбережения на сберкнижках одним росчерком пера последнего министра финансов СССР, выживали материально исключительно благодаря своим скудным натуральным доходам с дачных участков, а духовно — поддерживаемые отчасти левыми митинговыми страстями, а большей частью — благодаря своим заботам о внуках и детях. Дети и внуки — что может быть более свято!