Трансляция - Лиам Браун

– Гм, отчасти. Модное словечко здесь к месту. Ты можешь контролировать импульсы, но если окончательно расслабишься и позволишь музыке вести себя, то в итоге станешь отвязным хулиганом!

– Но я не чувствовал композицию.

– Правда? Даже когда ты знаешь о происходящем, сигналов ты не учуешь! Они фактически незаметны. И это совершенно безопасно. Буквально: любой может подключиться и играть – и малышня, и дедушка Джо из дома престарелых. Теперь нет никакой надобности в нудных – и вовсе не бесплатных – уроках или тысячах часов скучной практики. И прием весьма демократичен. Мы все способны быть клевыми, как Слэш, Принс или Джимми, без тяжелой работы или Богом данного таланта. Но мы не останавливаемся. Мы надеемся однажды объединить гитару с фортепиано, барабанами, саксофоном. Наша технология могла бы изменить мир. Если она когда-нибудь появится на рынке…

– Если? – перебивает его Дэвид. – Звучит как фантастика. Это будет самой значительной технологической разработкой века. Да люди же свихнутся!

– Однозначно, – кивает Сара. – Огромный потенциал для вирусного распространения данной технологии. Если у нас будет хорошая видеозапись Дэвида, играющего снова…

Ксан вздыхает.

– А я рад, что вы, ребята, взволнованы не меньше моего. Впрочем, в реальности для жизнеспособности продукта нет рынка. Я имею в виду, когда вы в последний раз видели ребенка, берущего гитару? Или другой инструмент? Возможно, придумай мы эту технологию в середине девяностых… Нет, в нынешнем виде она может существовать лишь в этих стенах. Просто чуть-чуть веселья.

Дэвид качает головой.

– Но если вы не собираетесь захватывать мир с помощью электрогитары, то почему вы тогда пригласили нас в офис?

Ксан ухмыляется. Он осторожно ставит инструмент около усилителя и обнимает Дэвида за плечи.

– О, Дэвид, у меня есть что-то поинтереснее! Гораздо более захватывающее. Поверь, эта штука действительно пошатнет ваш мир.

– Расскажи мне, чем занимаешься, Дэвид. Кем работаешь?

Дэвид и Сара плюхаются на огромные кресла-мешки в крошечном офисе, находящемся за «гитарной» комнатой. Как и другие зоны, помещение – светлое, аскетично меблированное. Все поверхности здесь – потолок, стены, пол – зеркальные, а не прозрачные или матовые. Это производит завораживающий эффект. Пока Ксан говорит, Дэвид постоянно отвлекается на собственные отображения, обеспокоенным и взволнованным взглядом смотрит на себя с многочисленных новых ракурсов. Всякий раз, когда Дэвид скрещивает ноги, поправляет очки или пробегает рукой по волосам, бесчисленная армия клонов ему подражает. Куда бы Дэвид ни посмотрел, везде видит себя. От себя не убежать.

– Хм… Я делаю видео?..

Сара пытается сохранять профессиональный вид, несмотря на свое почти горизонтальное положение.

– Полагаю, Дэвид хочет сказать следующее: он является одним из тридцати лучших контент-разработчиков. В качестве режиссера, видеоблогера и перспективного симпатичного автора с хорошим вкусом, талантом и обаянием Дэвид приобрел огромную аудиторию, особенно среди подростков четырнадцати-семнадцати лет – традиционно труднодостижимой аудитории. Только за последние три года он собрал сотни тысяч постоянных подписчиков, не говоря уже о…

Кругом миллионы Ксанов гармонично держатся за руки.

– Спасибо, Сара. Цифры мне известны. Позволь перефразировать. Я пытаюсь не столько понять, что ты делаешь, сколько понять, какова цель. В чем смысл, Дэвид?

Сара приоткрывает рот для ответа, но озадаченно его закрывает. Она поворачивается к Дэвиду, почесывающему щетину.

– Я считаю… Ну, люди смотрят мои видео, поскольку их волнуют вещи, о которых я думаю… и…

– Ладно тебе! Давай покороче! Ты – комментатор. Критик. Ты живешь и рассказываешь об этом. Все просто. Но люди – они прямо сходят с ума. Они тебя знают. Ты им нравишься. Они ценят твое мнение. Черт, большинство подписчиков считают тебя другом, а не актером.

Сара вздыхает с облегчением.

– Совершенно верно. Недавний опрос показал…

– Да, они занимаются этим, братан, – продолжает Ксан, оборвав женщину. – Как интимно, не правда ли? Никаких посредников, никакой хитрости. Только ты и камера. Открытая дверь в твою жизнь. Типичное реалити-шоу. В смысле – забудь про телевизор. Видеоблог – преемник пресса Гуттенберга. Не нужны профессиональные связи или годы театральной школы. Любой, буквально каждый может стать звездой. Жаль, что через несколько лет все закончится.

Дэвид хмурится. «Закончится?»

– Да. Полностью. Скоро видеоблогинг будет мертв так же, как видеодиски или любовные романы. Конечно, какие-то энтузиасты могут на некоторое время зацепиться: ретроснобы, хипстеры, ребята, настаивающие на покупке винила, а не потоковой музыки. Однако в любом случае видеоблоги исчезнут. У них нет будущего.

Сара и Дэвид обмениваются испуганными взглядами.

– Извини, но я не совсем тебя понимаю, – произносит Сара, обращаясь к «большому боссу» на «ты» и пытаясь переместиться на кресле-мешке. – Сейчас Дэвид – один из самых популярных блогеров в интернете. Естественный расчет показателей за последние шесть месяцев подтверждает, что Дэвид до сих пор привлекает на свой канал сотни тысяч постоянных зрителей еженедельно. У Дэвида есть поклонники на всех континентах. И дело не только в нем. У меня еще – семь клиентов, и каждый из них создает огромную аудиторию. Онлайн-видео никогда не было столь популярно, как сейчас! По нашим прогнозам, мы составим семьдесят процентов совокупной доли медиарынка к концу десятилетия. Я не понимаю, как ты можешь объявлять, что пузырь вот-вот лопнет?

Ксан с улыбкой возвышается над ними. Десятки отражений тянутся в бесконечность. Армия. Линчующая толпа.

– Потому, – говорит он, ухмыляясь. – Мы собираемся его уничтожить. Вместе.

Ксан молча достает телефон и бьет пальцем по экрану. Поверхность каждого зеркала тотчас становится пустой, погружая офис практически в полную темноту. Комната освещена жутким, пиксельным свечением. В тревоге Дэвид и Сара вскакивают с кресел. Через секунду свет потрескивает, и позади Ксана появляется изображение. Дэвиду требуется мгновение, чтобы осознать происходящее. Это не стекло. Стены, пол и потолок – огромные плазменные экраны. Шестигранный кинотеатр, а они находятся в самом его центре.

Изображение четкое, в высоком разрешении. Дэвид видит вроде бы больничную палату. Белые стены и пастельно-зеленые занавески обрамляют хромированную койку с какой-то машиной в изголовье: длинная белая труба с полым кругом в центре, достаточно крупным, чтобы протиснуться сквозь человека. МРТ-томограф.

Ксан снова касается экрана телефона, и изображение меняется, масштабируется до тех пор, пока не становится видно, что в койке кто-то есть. Дэвид присматривается и понимает, что это Катя. Ее безупречный профиль безошибочен, темные волосы спрятаны под белый пластиковый шлем и наушники.

– А она в порядке? – вырывается у него.