Слабость Виктории Бергман. Часть 1. Девочка-ворона - Эрик Аксл Сунд

На руках и по всему туловищу у мальчика имелись сотни отметин, более твердых, чем окружающие ткани, а это в совокупности означало, что его при жизни беспощадно избивали. По вдавленным костяшкам пальцев можно было предположить, что он не только получил, но и сам нанес немало ударов.

С этим все было ясно.

Но на мумифицированной спине мальчика присутствовало еще много глубоких ран, как от кнута.

Иво Андрич усиленно пытался представить себе, что же произошло. Мальчик бился не на жизнь, а на смерть, а когда он совсем обессилел, кто-то отстегал его кнутом. Иво знал, что в пригородах, где живут в основном иммигранты, устраиваются подпольные собачьи бои. Может, и тут случилось нечто подобное, с той кардинальной разницей, что борьбу за жизнь вели не собаки, а подростки.

Ну по крайней мере один из них был подростком.

О личности его противника оставалось только догадываться.

А вдобавок он еще умер позднее, чем должен бы был. Можно надеяться, что вскрытие покажет остатки наркотиков или медицинских препаратов – рогипнола, возможно, фенциклидина. Иво Андрич решил, что всерьез к работе он сможет приступить только в патологоанатомическом отделении Каролинской больницы.

Теперь же он собирался пойти пообедать.

Около полудня тело наконец положили в серый пластиковый мешок и занесли в специальную машину для транспортировки в больницу. Жанетт Чильберг здесь свою работу закончила и собралась ехать в полицейское управление. Когда она двинулась в сторону парковки, начал накрапывать дождь.

– Дьявол! – громко выругалась Жанетт, и Олунд, один из младших коллег, обернувшись, посмотрел на нее вопросительно.

– A-а, моя машина. Я совсем забыла, ведь по пути сюда она разваливалась. Наверное, придется вызывать эвакуатор.

– Где она стоит? – спросил коллега.

– Там. – Она показала на красную, проржавевшую и грязную “ауди” в двадцати метрах от них. – А ты что, разбираешься в машинах?

– Просто маленькое хобби. Нет такой машины, которую я не смог бы сдвинуть с места. Дай мне ключи, и я, скорее всего, скажу тебе, в чем проблема.

Жанетт отдала ему ключи и встала на тротуар. Дождь усилился, и ее охватила дрожь.

Олунд завел машину и выехал на улицу. Снаружи постукивание и скрежет слышались еще отчетливее, и Жанетт поняла, что придется позвонить отцу, попросить небольшую сумму в долг. Он сперва откажет, мотивируя тем, что она уже и так задолжала ему слишком много, потом посоветуется с мамой, которая даст добро.

В завершение разговора отец спросит, начал ли Оке работать, и она будет вынуждена объяснять, что безработному художнику приходится нелегко, но что скоро все изменится.

Каждый раз одно и то же. Приходится брать всю вину на себя, прикрывая Оке.

Как было бы просто, думала она, сумей он подавить гордость и взяться за какую-нибудь временную работу. Хотя бы для того, чтобы проявить внимание, показать, что он понимает, насколько ее беспокоит их финансовое положение. Что замечает, как трудно ей бывает заснуть накануне дня оплаты счетов.

Объехав квартал, молодой коллега выпрыгнул из машины с торжествующей улыбкой.

– Шаровая опора или рулевая колонка или и то и другое. Если ты дашь мне машину, я вечером разберусь. Получишь обратно через несколько дней, с тебя стоимость деталей и пузырь виски. Идет?

– Олунд, ты ангел. Забирай ее и делай с ней все, что угодно. Если тебе удастся ее собрать, получишь два пузыря и доброе слово, когда захочешь продвинуться по службе.

Жанетт Чильберг направилась к патрульной машине.

Корпоративный дух, думала она.

На первом совещании Жанетт распределяла задания.

Группа полицейских-новичков отправилась во второй половине дня обходить дома в районе обнаружения трупа, и Жанетт связывала с этим определенные надежды.

Шварцу досталась неблагодарная работа – изучать списки пересекших границу центра машин, почти восемьсот тысяч штук, а Олунд просматривал записи с камер наружного наблюдения, полученные из Педагогического института и со станции метро.

Жанетт не больно скучала по годам ученичества и монотонной следственной работы, чаще всего выпадавшей на долю неопытных полицейских.

Первым делом требовалось установить личность мальчика, и Хуртигу Жанетт поручила связаться с расположенными в стокгольмском регионе лагерями для беженцев. Самой ей предстояло поговорить с Иво Андричем.

После совещания она вернулась к себе в кабинет и позвонила домой. Часы показывали уже начало седьмого, а сегодня была ее очередь готовить ужин.

– Привет! Как у тебя прошел день? – Несмотря на стресс и усталость, она изо всех сил старалась говорить весело.

Конечно, им во многом удалось достичь равноправия. Они распределили между собой хозяйственные дела: он отвечал за стирку, она – за уборку. Приготовление еды осуществлялось по скользящему графику, с привлечением Юхана. Тем не менее бремя финансового обеспечения семьи лежало на ней.

– Час назад закончил стирку. А так все в порядке. Юхан только что пришел и говорит, что ты обещала отвезти его вечером на матч. Успеешь?

– Нет, не выйдет, – вздохнула Жанетт. – У меня по пути в город сломалась машина. Юхану придется поехать на велосипеде, но это не так уж далеко.

Жанетт бросила взгляд на семейный портрет, прикрепленный у нее на пробковой доске рядом со столом. На фотографии Юхан казался очень маленьким, а на саму себя ей вообще было смотреть противно.

– Я должна задержаться еще на несколько часов, а потом придется добираться домой на метро, если никто не согласится меня подбросить. Позвони и закажи пиццу. У тебя есть деньги?

– Да, да, – вздохнул Оке. – В крайнем случае, наверное, можно взять из банки.

– Да, – подумав, сказала Жанетт, – я вчера положила туда пятьсот крон. Ну, пока.

Оке не ответил, и она положила трубку, а затем откинулась на спинку кресла.

Пять минут на отдых.

Она закрыла глаза.

Мертвый мальчик лежал на секционном столе из нержавеющей стали, и Иво Андрич видел, что, помимо сотен небольших уплотнений, его руки сплошь исколоты шприцами. Будь следы от уколов сконцентрированы у локтевых сгибов, Иво, возможно, предположил бы, что мальчик, невзирая на юный возраст, злоупотреблял наркотиками. Но следы присутствовали на обеих руках и к тому же располагались беспорядочно, как будто мальчик оказывал сопротивление. Это подтверждал и обломок иглы, обнаруженный в левой кисти.

Однако самым поразительным было то, что у мальчика отсутствовали гениталии.