Принц Эрик. История любви и проклятия - Линси Миллер

требуется помощь, но женитьба из деловых соображений и только – разве это ей нужно? Возможно, предложение Светлогавани и было щедрым, вот только их принцесса свела бы нас с Максом в гроб в первую же неделю.

Хотя проклятие Эрика и не объясняло, как ему узнать свою единственную, и всё же он сразу понял: принцесса Светло-гавани точно не она, – в тот же миг, как прочимая невеста заворотила нос от Макса и запаха залива. Эрику хотелось, чтобы настоящая любовь – встреча взглядов, прикосновение ладоней, томный вздох – нагрянула столь же стремительно, как наложенное проклятие. Ему не нравилась идея быть заключённым в оковы брака, ненавистного обеим сторонам.

Гримсби накинул чистую рубашку на разделявшую их ширму.

– Откровенно говоря, я буду просто счастлив, если вы наконец женитесь. Леди Анджелина – одна из немногих оставшихся подходящих партий в Велоне и соседних маленьких королевствах. Если вечер пройдёт неудачно, боюсь, до коронации сочетаться узами брака вам уже не успеть.

– Не искушай меня, – шутливо пригрозил Эрик. – Если твоё отчаяние достигло таких пределов, Ванни и Габриэлла свободны.

Эрик закончил с переодеванием и вышел из-за ширмы, поднимая руки.

– Вы не во вкусе Габриэллы, а Ванни не в вашем, – заметил Гримсби хмурясь. Он подал Эрику сюртук и кивнул, чтобы тот его надел. – Что же, всё не так плохо, как я боялся, – хмыкнул он, оглядев принца.

Эрик влез в тесный сюртук, натягивая на себя «принца Эрика». В глаза бросился символ Велоны – воробей, сжимающий меч и скипетр в клюве, – вышитый на груди.

– Попрошу Карлотту отметить сегодняшний день, – пробормотал Эрик. – Гримсби наконец признаёт, что от принца Эрика есть прок. Начнутся народные гуляния.

– Уморительно, – произнёс Гримсби без намёка на улыбку. – Идёмте.

Они направились в большой зал, Макс следовал по пятам. Замок в последние дни пустовал, и Эрик, идя в тишине, собирался с мыслями. Он сбавил шаг и остановился у открытого окна. Юноша расправил плечи и глубоко вздохнул, не обращая внимания на Гримсби, постукивающего ногой по полу. Пришло время снова стать принцем Эриком.

– Итак, – произнёс Эрик, поднимая подбородок. Лёгкие наполнял чистый, солоноватый воздух Межоблачья. – Что ещё мне нужно знать?

– У нас в гостях образцовая юная леди. Ведите себя хорошо. А ты, – произнёс Гримсби, поворачиваясь к Максу. Он пригрозил псу пальцем, – не смей в этот раз грызть обувь. – Макс заскулил, и Гримсби прищурился. – Никакой. Обуви.

Гримсби направился в обеденный зал, а Эрик у него за спиной опустился на колени рядом с Максом.

– Вечно Грим делает из мухи слона. – Эрик поцеловал Макса в нос и поднялся. – И всё же никакой обуви! Тут он прав.

Обеденный зал был одним из излюбленных помещений Эрика. Высокие, до потолка, окна отражали солнечный свет сверкающими вспышками. Стекло было таким прозрачным, что Эрику казалось, будто он может протянуть руку и коснуться моря, выхватить из волн белое пятно далёкого корабля и поднять его к полуденному солнцу. Гримсби представил Эрику лорда Брекенриджа и двух его дочерей – Анджелину и Луну, и убедился, что Эрик сел напротив леди Анджелины. Яркий свет, проникавший сквозь вишнёвые деревья позади неё, золотил смуглую кожу леди Анджелины и подчёркивал карий цвет глаз. Ветви снаружи вились над смоляными косами девушки, словно розовеющая корона.

– Леди Анджелина, – начал Эрик, когда все расселись по местам и утолили жажду, – как вы находите наш залив?

– По словам отца, мне здесь нравится, – ответила она, бросая взгляд на лорда Брекенриджа. Тот разговаривал с Гримсби. Анджелина поправила платье, тяжёлая красная ткань зашелестела. – И он сказал бы, что ещё больше мне понравится здесь жить.

Эрик спрятал смешок, отпивая из чашки. Возможно, знакомство будет не таким уж унылым, девушка казалась умной. Трапеза началась с обычных любезностей: Эрик расспрашивал, как прошло путешествие, Брекенридж рассказывал Эрику о своих владениях и состоянии дорог, которыми воспользовался, несколько раз ввернул в разговор объяснение, почему его дочь такая отличная правительница, но до сих пор не замужем. А Эрик кивал и улыбался всякий раз, когда Гримсби пинал его под столом. Присутствие Гримсби на каждом подобном обеде было одновременно и благословением, и проклятием.

К чести Брекенриджа, он то и дело втягивал Анджелину в обсуждения, а не говорил за неё, как делали некоторые другие родители. Светская беседа дала Эрику время откусить от рулета с рыбой-меч и приглядеться к Анджелине повнимательнее. Такая же высокая и крупная, как отец, она резко выделялась на фоне синего неба. Хотя собеседником Анджелина была куда лучшим, чем Брекенридж.

– Вы играете на каком-нибудь инструменте, ваше высочество? – спросила Анджелина, подвинувшись так, чтобы встретиться с Эриком взглядом.

В зале было открыто несколько окон. На узком подоконнике сидела чайка. Она взъерошила перья, и Макс зарычал из-под стола. Эрик пихнул его ногой.

– Играю на нескольких, – ответил он, – но ничего не скажу про качество игры.

Анджелина мило улыбнулась ему, но стрела Купидона не пронзила сердце Эрика. Оно не ёкнуло по-настоящему. Эрик всякий раз задавался вопросом, как понять, что перед ним та самая, когда принимал участие в очередном званом обеде, устроенном Гримсби. К ответу он так и не пришёл. Анджелина, по крайней мере, производила впечатление самостоятельной личности.

– Я чаще предпочитаю тишину, – сказала Анджелина тактично. – Хотя пьесы мне очень даже по душе.

– Я скорее любитель оперы, – сказал Эрик и повернулся к младшей сестре Анджелины. – Что насчёт вас, леди Луна?

– Меня? – Вилка выскользнула из пальцев девятилетней девочки, звякнула о стол и упала на пол.

Анджелина вздохнула.

– Вилка – неплохой инструмент для начинающего музыканта, – заметил Эрик, подмигивая. – У вас есть любимая песня?

– Нет. – Луна посмотрела на Анджелину, и та кивнула. – Анджелина говорит, что я угроза для ушей.

Нечто подобное вполне органично прозвучало бы из уст Ванни, поэтому Эрик усмехнулся.

– И я был таким же в детстве, – сказал Эрик. – Вот почему практика так важна.

Луна просияла.

– Она играет неплохо, но склонна думать, что чем громче, тем лучше, – сказала Анджелина, улыбаясь взволнованной Луне. – Однако к математике у неё способности исключительные.

Луна гордо выпрямилась и произнесла:

– Играю я лучше, чем Анджелина поёт.

– Луна, – строго произнёс Брекенридж и повернулся к Эрику. –