Чтец - Трейси Чи

Кашляя, Сефия выбралась из бочонка. Вся мокрая, оставляя лужи воды вдоль стены, она добралась до двери. Одного взгляда внутрь было достаточно, чтобы сказать, что выживших там не осталось. Солдаты, лежавшие в помещении, были все обезглавлены, за исключением одного, возле правой стены – тот был убит выстрелом в голову. Слишком много голов, слишком много отрезанных конечностей, разбросанных по полу. Их количество Сефия была не в состоянии сосчитать. Рот ее пересох.

Она крепко-накрепко закрыла глаза и прислонилась спиной к наружной стене, прижимая к груди сумку.

Ее отец.

Сефия судорожно дышала. Волосы прилипли к ее лицу и шее, а мокрая одежда облепила тело. Расчлененные трупы. Молчаливые убийцы. Она боролась с воспоминаниями, старалась уйти от них, делая так, как учила ее Нин: называя вещи, которые были перед нею здесь и сейчас, – крыльцо, дорога, деревья, вода, вода…

И воспоминания отступили.

Шатаясь, она отошла от стены и спустилась с лестницы, обошла лошадей, все еще запряженных в оббитый железом экипаж. У нее была слабая, едва теплящаяся надежда, что уехавшие оставили хоть какие-нибудь следы, по которым можно определить направление, в котором увезли Нин.

Ничего. Следы лошадиных копыт должны быть свежими и глубокими, но на щебенке не было видно абсолютно ничего. Сефия вернулась к тому месту, где пряталась, но следов не было и там, словно мимо нее никто и не проезжал.

Сефия задыхалась. Рыдания неожиданно подступили к горлу, сотрясая все тело.

Это произошло – так же, как и тогда.

Нужно было уходить. Сефия повернулась и стала яростно пробираться по джунглям. Она бежала так быстро, как только могла, ломая ветки, зацепляясь за деревья; бежала стремительно – насколько позволяли ей ее дрожащие ноги и душившие слезы.

Через час Сефия вернулась к дереву, под корнями которого они с Нин спрятали свои пожитки. Вся в земле, задыхаясь, она принялась копать и, уже на последнем издыхании, с трудом вытащила мешки наружу. Перебросив за спину мокрую сумку, она схватила мешок Нин, обняла его и прижалась лицом. Отца и мать она потеряла. Теперь же лишилась и Нин.

Пальцами она ощупывала застежки и клапаны карманов, стежки на залатанных местах. Через ткань можно было ощутить запасную одежду и твердые края инструментов. Вещи Нин. Теперь – ее вещи.

Она распустила конский хвост, в который были собраны ее мокрые спутавшиеся волосы, и отбросила их назад.

Вновь намокшая, ткань на шее и худеньких плечах прилипла к коже. Но ей было все равно. Нин больше не было. Секунду назад была, а теперь – исчезла.

Краем глаза она заметила какое-то движение – словно Нин поднимает ее упавшую сумку. Нет, это Нин сидит, скрестив ноги и прислонившись к стволу дерева. Но это оказался всего лишь листик, упавший с дерева, да легкое дуновение ветерка над лесной подстилкой. Нин ушла. Ее вырезали из мира как бумажную куклу, хотя Сефия внутренним взором по-прежнему видела ее: вот ее силуэт проявился на фоне деревьев, а вот эхом пронеслись слова, которые та могла произнести.

Караваны муравьев возобновили свое движение через джунгли, насекомые принялись жужжать во влажном воздухе. Когда Сефия поднялась на ноги, ее одежда и волосы почти просохли. Сквозь покров листьев сверху изливался зеленоватый свет, а веселое пение птиц еще больше убеждало Сефию в том, что она одинока. Завязав волосы красным шарфом, Сефия принялась раскладывать на земле вещи, принадлежавшие когда-то Нин. Она отложила в сторону запасную одежду, посуду, запасные ножи и ложки, но оставила кусок холстины, под которой они укрывались в ненастную погоду, топорик и латунную складную трубу.

Затем аккуратными стопками она принялась раскладывать собственные вещи, пока ее пальцы не наткнулись на нечто плоское и твердое.

Вот оно!

Эта вещь была у Сефии уже пять лет, и, хотя она никогда не забывала о ее существовании, доставала ее из мешка только однажды.

Тогда ей было всего девять лет, и они с Нин только начали жить вместе. Нин была на охоте, а любопытная Сефия вытащила эту вещь из ее мешка. Тяжелая, похожая на ящик, с темными пятнами повреждений по краям – там должна была быть филигрань или украшенный драгоценными камнями орнамент, хотя кто-то давно выдрал большинство из них.

Единственное золото осталось на застежках, которые сбоку скрепляли это подобие ящика. Сефия попыталась расстегнуть их, с силой действуя пальцами и всей рукой, но в тот момент, когда она размышляла, как бы ей подступиться к застежкам, вернулась Нин.

– Что ты делаешь? – спросила она. В руках она держала тушку мертвой лисицы.

Сефия замерла и виновато посмотрела на Нин.

– А что это? – спросила она.

Нин взглянула на то, что Сефия держала в руках, как на медвежий капкан или острые металлические зубы.

– Я не знаю, и мне наплевать, – проговорила она. – Положи ее на место. Я не хочу с ней иметь никакого дела.

– Но, тетя Нин, она принадлежала…

– Я тебе не мать и не отец.

Она повернулась спиной и привязала лисицу к дереву, чтобы снять с нее шкуру. Потом бросила через плечо, холодно и резко:

– Если я снова увижу ее, брошу в огонь вместе с дровами.

С тех пор Сефия ни разу не рассматривала эту вещь, но часто, когда чистила мешок, ее пальцы ощупывали твердую поверхность. Она так привыкла к этим ощущениям, что могла бы распознать ее даже в полной темноте.

Когда-то она принадлежала ее родителям.

Сефия стряхнула слезы с глаз. Ей так давно хотелось подержать эту вещь в руках, открыть и посмотреть, что внутри, понять, почему эту вещь от нее скрывали и что с ней можно делать! Но Сефия не могла себя заставить сделать это. Если она достанет ее, возьмет в руки, да и просто посмотрит, это будет означать, что Нин действительно исчезла из ее жизни, а она, Сефия, теперь совсем одинока.

Сефия покачала головой, отказываясь верить этому. Может быть, Нин сбежала. Может быть, у нее остались ее отмычки. Может быть, она уже возвращается. Они с Нин всегда договаривались об условленном месте встречи в лесу. Отсюда она легко туда доберется.

Неожиданно треск сучьев разорвал тишину леса. Сефия выпрямилась, прислушиваясь. Птицы умолкли. Вновь раздался хруст веток в чаще.

Шаги. Сефия распознала эту медленную поступь, эти долгие промежутки молчания. Кто-то охотился.

Она собрала свои вещи и сунула в мешок. Остатки того, что принадлежало Нин, отправила в углубление между корней, прикрыв все ветками.

Послышались негромкие прерывистые голоса:

– Ты уверен, что следы ведут сюда?

Шорох листьев и хруст сучков под ногами приближался.

– Конечно. Трудно упустить человека, так поспешно убегающего в лес.

– Должно быть, он сошел с ума.

Пауза, а затем шепот: