За гранью - Питер Робинсон

Бэнкс ненадолго задержался в прихожей, осмотрелся. Типичное жилище представителей среднего класса: новые тисненые обои с узорами из кораллов на розовом фоне; покрытые ковровой дорожкой ступени лестницы, ведущей в спальни. Правда, некоторое недоумение вызывал слишком сильный запах лимонного освежителя воздуха, пропитавшего, казалось, весь дом. С респектабельным стилем жилища Пэйнов резко диссонировало красновато-рыжее пятно на кремовом ковре в прихожей. Люси Пэйн находится в данный момент в Главной городской больнице Лидса под наблюдением врачей и полиции; ее прямо из прихожей отвезли в больницу, где ее муж, Теренс Пэйн, сражался за свою жизнь. Бэнкс был далек от мысли сочувствовать Пэйну, отправившему на тот свет констебля Денниса Морриси.

А еще в подвале была обнаружена мертвая девушка.

Большую часть этой информации Бэнкс получил по мобильному телефону от главного инспектора, Кена Блэкстоуна, когда ехал в Лидс; остальное ему сообщили работающие перед входом в дом медики и бригада «скорой». Первый телефонный звонок, что пробудил Бэнкса от беспокойного и тревожного сна, с которым он в последнее время поневоле свыкся, раздался в его коттедже в Грэтли в половине пятого; он наскоро принял душ, оделся и вскочил в машину. Диск с записями трио-сонаты Зеленки[2]обычно помогал ему обрести спокойствие в пути и удерживал от рискованных маневров на автостраде А1. На поездку в восемьдесят миль он затратил примерно полтора часа, и, не будь его голова занята другим, он мог бы насладиться зрелищем прекрасного рассвета над йоркширскими долинами, довольно редким в нынешнем мае. Однако, сидя за рулем, он не видел практически ничего, кроме дороги, и едва ли слушал музыку. Когда он выехал на кольцевую дорогу Лидса, час пик утра понедельника должен был вот-вот наступить.

Обойдя кровавое пятно, расплывшееся на ковре в прихожей, и разбросанные по нему нарциссы, Бэнкс направился в заднюю часть дома. Он увидел человека, склонившегося в рвотных конвульсиях над кухонной раковиной.

— Парень из команды «скорой», — заметил эксперт СОКО, осматривающий ящики посудного шкафа. — Бедняга, это его первый выезд. Нам еще повезло, что его стало тошнить именно здесь, а то он бы облевал все место преступления.

— Господи, что же это он ел на завтрак?

— Мне кажется, какое-то тайское блюдо с красным карри и картофель фри.

Бэнкс пошел по ступенькам лестницы, ведущей в подвал. Спускаясь, он обратил внимание на дверь в гараж. Такая дверь весьма кстати, если вы хотите незаметно затащить человека в дом, одурманив его наркотиками либо приведя в бессознательное состояние ударом по голове. Бэнкс открыл дверь и осмотрел стоявшую в гараже машину. Темная четырехдверная «вектра», на регистрационном номере буква «S», значит, зарегистрирована в 1998–1999 годах. Последние три буквы — «NVG». Машина неместная. Надо бы послать кого-нибудь в Суонси уточнить имя владельца в отделе учета автовладельцев и транспортных средств.

Из подвала доносились голоса, мелькали сполохи фотовспышек. Там, похоже, распоряжался Люк Селкирк, опытный фотограф-криминалист. Он только что вернулся со сборов в Кеттерик-Кемпе, где прошел специальный курс по фотографированию последствий террористических актов. Сегодня, конечно, эти знания ему не пригодятся, но Бэнксу прибавляло уверенности то, что рядом с ним работает высококлассный специалист, один из лучших в своем деле.

Он стал спускаться по каменным выщербленным ступеням, разглядывая оштукатуренную кирпичную стену. Поперек входа в подвал была натянута бело-голубая лента. Никто не имел права войти сюда, до тех пор пока Бэнкс, Люк, врач и криминалисты не закончат свою работу.

Остановившись на пороге, Бэнкс засопел. Вонь была отвратительной: в ней смешались запахи разложения, плесени, благовоний и свежей крови — сладковатый, с металлическим привкусом. Согнувшись, он подлез под ленту и вошел. Картина, которую он увидел, была так ужасна, что он непроизвольно отпрянул.

Бэнкс повидал немало отвратительных зрелищ, но это было страшнее всего. Хуже выпотрошенной проститутки из Сохо, Дон Уадден; обезглавленного мелкого воришки по имени Уильям Грант, наполовину объеденных частей тела молодой барменши Соллин Диккенс; хуже тел, искромсанных выстрелами из дробовика и располосованных ножами. Он помнил имена всех жертв. За долгие годы работы Бэнкс понял, что самое тяжелое — не вид крови, вывалившихся внутренностей и зияющих, будто разорванный в крике рот, ран. Не это в конечном счете поражает, когда приходится сталкиваться с криминальными трупами. Вполне можно — не без усилий, конечно, — убедить себя в том, что место преступления — всего лишь декорация на съемках фильма, театральная сцена во время репетиции и что тела — всего лишь муляжи, а кровь — бутафория.

Но что действительно потрясало, что действовало на Бэнкса сильнее всего — так это жалость к жертвам преступлений, которые он расследовал. Он не стал равнодушным или ко всему привычным, как это случилось со многими, хотя однажды ему показалось, будто это уже произошло. Каждое новое преступление для него было подобно вновь раскрывшейся старой ране. Сегодняшнее производило особенно тяжкое впечатление. Он старался сдерживаться, не демонстрировать чувств и выполнять свою работу, но боль, ужас и отчаяние разъедали его сердце, терзали душу, не давали спать по ночам. Страх и печаль проникали сквозь все заслоны, как фабричная копоть, которая покрывает коростой старые городские постройки; вот только чувства, к сожалению, нельзя уничтожить пескоструйным аппаратом.

Семь человек заполнили почти все пространство подвала: пятеро живых и двое мертвых, казалось, вот-вот смешаются в неразличимый гротескный клубок.

Кто-то включил верхний свет — голую лампочку, но свечи все еще горели во всех углах подвала. Стоя в дверном проеме, Бэнкс наблюдал за доктором, склонившимся над телом девушки. Единственными внешними признаками насилия были несколько порезов и кровоподтеков, окровавленный нос и длинная синтетическая веревка для белья на шее. Мертвая девушка лежала, распластавшись на грязном матраце, руки той же желтой веревкой привязаны к металлическим стержням, закрепленным в бетонном полу. Кровь из перерубленной артерии констебля Морриси забрызгала ее лодыжки и голени. Несколько мух умудрились проникнуть в подвал, и теперь три из них с жужжанием вились над засохшей кровью под носом девушки. Вокруг рта Бэнкс разглядел что-то вроде сыпи или мелких прыщиков. Бледное лицо убитой отливало смертельной голубизной, тело, освещенное голой лампочкой, казалось ослепительно-белым.

Но особенно ужасный вид сцене в подвале придавали огромные зеркала: одно было прикреплено к потолку и два других — к стенам, они увеличивали пространство подвала — как в увеселительном аттракционе.

— Кто включил верхний свет? — спросил Бэнкс.

— Парни со «скорой», — ответил Люк Селкирк. — Они первыми оказались на месте преступления — после констеблей Тейлор и Морриси.

— Ладно, оставим пока все как есть, чтобы не мешать работе. Но мне нужны фотографии места преступления, каким оно было до приезда «скорой», — при свечах.