Тайна индийских офицеров - Мэри Элизабет Брэддон

Прошло без малого восемь лет с того прекрасного октябрьского утра, в которое Клэрибелль Мертон стала женой молодого баронета, когда сэр Реджинальд Мальвин Бернард Лисль вновь стал главным действующим лицом в другой церемонии в той же сельской церкви. Эта церемония проходила без всякого блеска и шума: тело молодого человека покоилось в гробу под тяжелым бархатным покровом, обитом черным сукном и украшенном серебряными гербами и рельефными инициалами, который несли благороднейшие сыны Лисльвуда. После этого на кладбище возле испещренных стихами статуй кавалера Мармэдюка Лисля, почетного камергера ее величества королевы Елизаветы, и Марты, его супруги, стоявших в коленопреклоненной позе друг против друга, появился новый надгробный памятник из дорогого мрамора. Этот памятник свидетельствовал о том, что под ним погребен прах последнего баронета Реджинальда Мальвина Бернарда, сына Оскара. Сэр Реджинальд умер от наследственной болезни, которая преждевременно свела в могилу большинство членов рода Лисль. В продолжение трех поколений глава этого дома умирал по достижении тридцатилетнего возраста, оставляя после себя единственного сына — наследника титулов и богатства. Если бы сэр Реджинальд умер бездетным, баронство наследовал бы один его дальний родственник, любитель музыки и живописи, живший в Неаполе, но сэр Реджинальд последовал примеру отца и деда, оставив шестилетнего сына, бледного и нежного, очень похожего на мать и нравственно, и физически. Сэр Реджинальд и леди Лисль не были несчастны в браке. Супруг любил спорт, лошадей, собак, стрельбу в цель и конные прогулки — все те развлечения, которым так охотно предаются джентльмены, имеющие много денег и не имеющие никаких дел. У него была ферма, и он начал применять на ней новые системы земледелия, что потребовало громадных расходов и в результате и не дало ничего, однако эти попытки занимали его, и он заставлял молодую жену ходить с ним через вспаханные поля и сенокосы в дождь и жестокий зной, против чего она не протестовала.

Он устраивал скачки, оживляя весь Лисльвуд присутствием прекрасных беговых лошадей и жокеев, однако и это удовольствие, как и все другие, вскоре приелось баронету. В одно прекрасное утро в газете появилось объявление о продаже беговых лошадей сэра Реджинальда Лисля, «включая Клэрибелля, постоянно одерживавшую победы на скачках». Со временем ему надоело и все остальное, все потеряло цену в его пресыщенных глазах. Клэрибелль была тиха, мягка, хотя и не нежна. Она сопровождала скучающего мужа, когда ему вздумалось путешествовать, и пила воды в Спа, когда он велел ей это, пробегала с ним по картинным галереям, заполненным произведениями фламандской и итальянской живописных школ, не умея отличить одну от другой и принимая Тициана за Тэниера, а Сальватора Розу за Рубенса. Если бы он предложил ей взойти на Монблан, она храбро взобралась бы на самую вершину, даже если бы это могло стоить ей жизни. Подобное рабское послушание, сопровождавшееся спокойной улыбкой, нельзя было назвать прирожденной кротостью: в нем скорее выражалась полная апатия ко всему окружающему, поскольку для нее это было легче, чем чему-то противиться или сопротивляться. Она слушала баронета, когда он говорил, и летними вечерами читала ему вслух описания боксерских боев, помещенные в «Бель-Лейф», не понимая ни слова читала. Она садилась в его фаэтон, чтобы ехать на какие-нибудь скачки, хотя была не в состоянии отличить победившую лошадь от прочих и едва помнила клички своих пони. Когда сэр Реджинальд хворал, она ухаживала за ним с величайшей заботливостью, если он начинал сердиться, она без возражений переносила его вспышки, если он был печален, она всегда старалась успокоить его, а когда он скончался, горевала о нем. Она покинула Лисльвуд тотчас же после похорон, уехав на воды, находившиеся где-то в Суссексе, сопровождаемая только сыном и горничной. Огромный великолепный замок с его прекрасными комнатами, в которые недавно взошла мрачная смерть, наводил на нее какой-то странный ужас, а вид темных аллей расшатывал ее нервы. Тетка ее умерла вскоре после ее замужества, и у нее не осталось ни родных, ни друзей, вследствие чего она страстно привязалась к единственному сыну и всецело посвятила ему себя. Вспоминала ли она о прекрасном капитане с тех пор, как стала свободной? Может быть, и в этом нет ничего странного: ведь она так терзала этого человека восемь лет тому назад! Ей не было известно, жив он или умер, и она не имела ни малейшей возможности узнать о его участи. Сэр Реджинальд никогда не произносил имени своего экс-приятеля, и она не смела даже думать о Вальдзингаме: по мнению ее, было нечестно помышлять о ком-то, когда муж недавно сошел в могилу, и серебряные украшения его гроба еще не успели потускнеть в сыром склепе. Она начала путешествовать с сыном, показывая ребенку громадные, мрачные соборы, которые она некогда посещала со своим отцом. Они посетили Антвер, Кельн, Брюссель, Мюнхен и после шестимесячного путешествия вернулись в Лисльвуд. И вот на другой день после своего приезда она вновь увидела Артура Вальдзингама — на том самом месте, где оставила его восемь лет тому назад.

С момента возвращения индийского офицера прошло полгода. Стоял март, и вершины дубов прекрасного лисльвудского парка гнулись под напором мартовского ветра. Лисльвуд — громадное, великолепное поместье: на много километров тянутся его земли, составляющие вместе с замком собственность молодого баронета. За обнаженными холмами видны довольно порядочного размера фермы, плата с которых взимается сэром Рупертом Лислем после сенокоса, жатвы, стрижки овец или убоя свиней. Можно пройти много миль по тенистым проселочным или по ровной большой дороге, миновать леса низкорослой сосны и множество разбросанных между холмами деревень — и вы все еще будете на землях сэра Руперта. Спросите где хотите: кто владелец этой дороги, осененной орешником и шиповником, этих сочных лугов за изгородями или этих красивых коттеджей? Спросите кого хотите, и вам непременно ответят: «Это собственность сэра Руперта Лисля». Если вы остановитесь в деревенской гостинице и поднимете глаза на грубую вывеску, качающуюся над входом, то прочтете: «Герб Лисля», или «Корона баронета», или же «Гостиница сэра Руперта Лисля». Если во время прогулки по окрестностям Лисльвуда вы увидите какого-нибудь фермера, присматривающего за работниками, стоя на стоге сена или в дверях житницы, знайте: это один из ленников сэра Руперта. Имя «Лисль» — такое же древнее и знаменитое в Суссексе, как Гастингская битва: Оскар, один из лордов Лисль, командовал в этом страшном сражении полком стрелков, который помог победить Гарольда, короля англосаксов. Жалованные грамоты и титулы семилетнего баронета могли бы покрыть собою самую длинную аллею Лисльвуд-Парка, если бы кому-нибудь пришло в голову развернуть их во всю длину. Церковь Лисльвуда заполнена памятниками и трофеями этого старинного рода, знамена, отбитые у неприятеля при Кресси, Гарфлоре и Флоддене, лоскутьями висят на портретах кавалеров и воинов, прах которых покоится под плитами храма, а в ризнице, бывшей некогда часовней Лисль, почтенный ректор постоянно задевает стихарем за превосходнейшие скульптуры. Куда ни взглянешь, повсюду взор встречает знатное имя Лисль: оно написано на стенах, покрытых изречениями на исковерканном латинском языке, оно красуется на органе, пожертвованном церкви дедом настоящего баронета, и над папертью, где, согласно завещанию шестого баронета, еженедельно раздают хлеба неимущим жителям Лисльвуда.