Знак белой лилии - Наталия Николаевна Антонова

отправиться домой.

– А как же вы?

– Я потом приеду на такси.

– Нет! Я поеду с вами. Но подожду вас внизу.

– Договорились.

– А вы уверены, что это то, что вам нужно, – он кивнул на добытые им образцы.

– На девяносто девять и девять десятых процента, – ответила она.

– Не понимаю я вашей логики.

– Здесь больше интуиции, – обезоруживающе улыбнулась она.

Подумав, что она его снова подкалывает, Морис решил промолчать.

Шура, увидев входящую без стука в его кабинет Мирославу, вытаращил глаза. Открыл рот. Закрыл его, щелкнув при этом зубами. Снова открыл, чтобы спросить противным елейным голосом:

– И чего вас, сударыня, привело в мою скромную обитель?

– Не прибедняйся, – хмыкнула она, – ни под какой напускной кротостью тебе не спрятать твой лисий нос. – Она приблизилась и тихонечко щелкнула друга детства по его острому носу, и впрямь напоминающему лисий.

– Но, но, – проговорил он, пятясь от нее, – держи свои изящные ручки при себе, во всяком случае, подальше от моего носа и прочих частей моего тела.

Мирослава рассмеялась и села на стул.

– Чая нет, – на всякий случай осторожно предупредил Наполеонов.

– Садись, – Мирослава кивнула на его стул, – поговорить надо.

– О чем? О любви и дружбе? – хмыкнул он.

– Покамест об убийстве.

– О каком таком убийстве? – изобразил он голосом и лицом крайнее удивление.

– О том, какое ты сейчас расследуешь! – и, не давая ему возразить, добавила: – Дело об убийстве Елены Валентиновны Андриевской.

– Ах это, – картинно махнул ручкой Наполеонов, – это дело уже раскрыто. Ты опоздала.

– И что, преступник задержан? – спросила она с показным равнодушием.

Наполеонов, расслышав саркастические нотки в ее голосе, ответил с видом оскорбленной невинности:

– Преступник давно сидит под замком.

– У этого преступника светлые волосы и сперма, обнаруженная на простынях убитой, принадлежит ему?!

– Ну знаешь ли! – буквально задохнулся от негодования следователь.

– Шура! – обратила на него вопрошающий взгляд Мирослава. – Неужели ты не хочешь задержать настоящего преступника?! Сдался тебе этот алкоголик Крысинский!

– Он опасный тип, – процедил сквозь зубы Наполеонов.

– Может, и опасный, – не стала спорить Мирослава, – но, скорее всего, омерзительный.

– Не могу с тобой не согласиться, – пробурчал Наполеонов.

– Вот видишь! – обрадовалась Мирослава. – Но только он не убивал Андриевскую.

– Соседи слышали, как он ей угрожал!

– Не сомневаюсь! Но те же соседи уверены, что Емеля не убивал учительницу.

– Ты уже и соседей растрясла, – недовольно проговорил Наполеонов.

Мирослава кивнула:

– И еще я поговорила с Дремовым.

– И поверила в его сказку про злую Белоснежку?! Ему же все его дружок Крысинский напел!

– Это не сказка, Шура! И не было никакой Белоснежки.

– Что же, по-твоему, было?

– Была блондинка за рулем такси.

– Какая блондинка?! Какое такси?! Мало ли что эта пьянь рассказать может.

– Я уверена, что это не выдумки алкоголика, – упрямо повторила Мирослава. – Блондинка реально существует.

– И ты знаешь ее имя-отчество-фамилию? – ехидно спросил Наполеонов.

– Знаю. Вернее, я почти уверена в том, что знаю, – поправилась она.

– Почти, – хмыкнул он.

– Это легко проверить.

– Каким образом? Схватить всех имеющихся в городе блондинок, имевших неосторожность хоть разок прокатиться на такси? – насмешливо спросил он.

– Нет, – она положила образцы, добытые Морисом, – сравни это с имеющимися у вас биологическими материалами.

– Откуда это у тебя?!

– Неважно. Ты проверь, если обнаружится совпадение, тогда я назову тебе имя убийцы. – Она встала и направилась к двери.

– Ты сама прекрасно знаешь, что добытые таким образом улики недействительны! – чуть ли не затопал он ногами.

– Знаю. Но, если ДНК на них совпадет с материалом из квартиры убитой, ты возьмешь образцы официально.

– Слава! Подожди! – крикнул Наполеонов ей вслед.

Она обернулась возле самой двери и повторила:

– Проверь. – После чего дверь за нею закрылась.

Морис терпеливо ждал Мирославу внизу в салоне «БМВ». Она села рядом с ним на пассажирское место и велела:

– Трогай!

Глава 25

– ДНК совпали, – спустя два дня проговорил в трубку Наполеонов.

– Шура, нужно собрать отпечатки пальцев в подъезде.

– С ума сошла!

– Нужно. Такси принадлежит… – начала Мирослава.

– Знаю! – рявкнул Наполеонов. – Елизавете Сергеевне Ольховской! Думаешь, что мы тут совсем мышей не ловим?

Мирослава пропустила мимо ушей его негодующие восклицания и сказала:

– У нее есть брат – Константин Сергеевич Ольховский. Насколько мне известно, после нервного срыва он сейчас лечится в санатории. Но я знаю, от чего у него нервный срыв.

– И от чего же?

– От потрясения, вызванного смертью любовницы.

– Это все? – невесело хмыкнул Наполеонов.

– Почти. На руке у девушки должно быть кольцо. Пусть Незовибатько извлечет из-под окантовки камня частицы биологического вещества и сравнит с ДНК Андриевской. Я уверена, что на лице Елены Валентиновны след от этого кольца.

– А если кольцо гладкое, в смысле, без камня? – спросил Наполеонов.

– Тогда оно не оставило бы царапины.

– Логично, – буркнул следователь.

– В квартире Ольховских нужно провести обыск.

– Ты вот только полного идиота из меня не делай! Ладно? – Наполеонов бросил трубку.

– Чего это он? – спросил Морис.

– Негодует, – коротко ответила Мирослава.

И Миндаугас понял, что больше она ему пока ничего не скажет.

Дни шли за днями. Стояла сильная жара. И ночи были душными. За все это время с неба не свалилась ни одна дождевая капля.

Детективы, не сговариваясь, посвятили все свое время саду, теплице. Привели в полный порядок соседний участок, принадлежащий двоюродному брату Мирославы Виктору Романенко, который, будучи кадровым офицером специальной группы, и так-то редко появлялся в родном городе. Теперь же и вовсе, работая где-то на передовой, давно не присылал вестей ни матери, ни сестре, ни тетке.

Шура рассказывал Морису, что Мирослава и Виктор любили друг друга так сильно, как далеко не всегда любят родные брат с сестрой.

Сама Мирослава Морису практически ничего не говорила о брате. Но Миндаугас видел, как изменялось выражение ее лица, оно становилось сосредоточенно-задумчивым и одновременно нежным, точно она ухаживала не за зелеными насаждениями на участке брата, а за самим Романенко.

Морис в такие минуты просто предпочитал молчать.

К концу недели в доме раздался звонок от клиента. Морис не слышал, что говорил Эммануил Андриевский. Мирослава не включила громкую связь, забыла или, скорее всего, не захотела. Морис лишь слышал, что она говорила клиенту, что они работают и нужно подождать. Даже намекнула на то, что развязка близка.

Наполеонов позвонил только через неделю.

На этот раз Мирослава включила громкую связь.

– Ты оказалась права, – глухо прозвучал голос Шуры Наполеонова.

– Вы обыск у Ольховских провели?

– Не только обыск. Проделали всю работу.

– Она призналась?

– Елизавета Сергеевна Ольховская отрицает свою причастность к убийству. Говорит, что знать ничего не знает. Уверяет, что не была знакома с матерью своего парня. Кстати, Олег Андриевский подтвердил, что не знакомил свою девушку с матерью.

Мирослава невесело хмыкнула и сказала:

– Скорее всего, Ольховская на самом деле не знала, что женщина, соблазнившая ее младшего брата, мать ее парня. Но это ничего не меняет. У тебя на руках все доказательства, и признание Ольховской тебе не требуется.

– Все это так, – согласился Наполеонов. – Но все-таки было бы очень неплохо получить чистосердечное от Елизаветы Сергеевны.

– С братом вы не разговаривали? Он-то уж точно знает, с кем он спал все это время.

– Константина Сергеевича Ольховского мы пока не допрашивали. Его отец Ольховский-старший умолял нас дать пройти сыну полный