Небо цвета надежды - Амита Траси

«Санджив, – повторила я про себя, – то есть жизнь, простор и широта. И загадка».[58]

Он нажал на кнопку, и комната наполнилась музыкой. На минуту я перенеслась в детство. Мне снова было шесть лет, игравшая в деревне музыка доносилась и до нашего дома, амма танцевала, ни дать ни взять настоящая танцовщица, а я приплясывала рядом, хотя мои неловкие шаги не шли ни в какое сравнение с ее па.

– Потанцуешь для меня? – попросил Санджив. Его темные глаза лучились теплом.

Его слова не прозвучали как приказ. Другие мужчины, требуя от меня чего-то, говорили со мной совсем иным тоном. Он же спросил так, будто у меня был выбор, словно у такой, как я, он вообще был. Наберись я храбрости – и могла бы отказать ему, а он принял бы мой отказ, может, даже посмеялся бы. Но в тот момент я готова была сделать для него все что угодно. Я встала, музыка подхватила мое тело, ноги сами следовали за ритмом, вспоминая движения, которым меня так настойчиво учила амма. Санджив тоже поднялся, взял меня за руку и принялся танцевать вместе со мной, так что наши тела слились воедино. Мои ноги словно оторвались от пола, и впервые за долгое время мне почудилось, будто ни одна сила в мире не сможет притянуть меня вниз.

– Ох… у тебя есть чувство ритма. Это редкий дар, – сказал он и улыбнулся.

В ту ночь мы не занимались любовью – Санджив не захотел. Он сказал, что сперва хочет лучше узнать меня, узнать во мне художника, потому что именно в этом и заключается красота. Когда он уходил, мне казалось, что четыре часа пролетели слишком быстро. Мне хотелось, чтобы он побыл со мной еще немного, но вслух я этого не сказала. Я боялась, что своей горячностью отпугну его и он не вернется.

Следующие несколько дней я жила, дожидаясь его возвращения. По ночам, когда другие мужчины делились со мною своими историями, я уносилась мыслями к тем минутам, когда мы с Сандживом танцевали, а ритм пронизывал нас, словно самая естественная в мире вещь. Он вернулся спустя три дня, на правой руке висел магнитофон. От радости я вскочила и бросилась к нему. Санджив не просто улыбнулся – он засмеялся. Я чувствовала себя ребенком, увидевшим игрушку, о которой он давно мечтал. Осознав, что делаю, я остановилась. Вытесняя одиночество, его смех наполнял меня счастьем.

– Ты ждала меня? – шутливо спросил он.

– Ничего подобного!

Тем вечером мы снова танцевали, впуская музыку в душу, позволяя ей сплотить нас самым невероятным образом. Мне выпало счастье испытать нечто удивительное и сладостное – быть рядом с тем, кто разделил со мной эти мгновения. Санджив рассказал мне о себе, о том, как он восемнадцатилетним юношей сбежал из дома, потому что чересчур прагматичные родители не понимали его стремления к прекрасному. Им хотелось, чтобы он стал дельцом и со временем возглавил отцовскую фирму.

– И чем бы я там занимался? Просиживал целые дни в конторе, выполняя одну и ту же бессмысленную работу? Лучше умереть. Я снял маленькую студию звукозаписи рядом с киностудией «Горе-гаон» – там я сочиняю музыку. Может, деньги я лопатой и не гребу, но, знаешь, некоторые мои записи неплохо продаются. Денег выходит маловато, но мне хватает… и я счастлив!

Я улыбнулась и предложила ему чаю.

– Ну а ты?

– Что? – не поняла я.

– Какой была твоя жизнь?

– Почти такой же, как и у всех остальных девушек здесь. Тебе две ложки сахара или одну? – Я попыталась сменить тему и увидела в его глазах разочарование.

– Одну.

Санджив взял у меня из дрожащей руки чашку, улыбнулся, и разочарование исчезло. Когда он притянул меня к себе, сердце мое колотилось так громко, что я слышала его стук.

– Что бы ты мне ни рассказала, – прошептал он мне на ухо, – для меня ты не изменишься. А не хочешь рассказывать – не надо.

Он посмотрел мне прямо в глаза, я задумалась на секунду, а потом заговорила:

– Моя подруга Сильвия зовет меня Конфеткой. Но здесь любой клиент называет меня так, как ему больше нравится, – конфеткой, карамелькой, сладенькой. На самом же деле… меня зовут Мукта. – Мое собственное имя прозвучало странно, будто я говорила о ком-то еще, о маленькой девочке, которую знала когда-то давно и воспоминания о которой давно стерлись.

Я рассказала ему про амму, о том, как мне ее не хватало, о нашем доме в деревне, о Сакубаи, которой не могла простить того, что та сделала. Я рассказала об отце, человеке, которого, как мне казалось, еще встречу и который, как я надеялась, однажды отыщет меня. Но больше всего я говорила о Таре, моей единственной за всю жизнь подруге, которая учила меня, позволяла провожать ее в школу, слушала, как я читаю ей стихи, и ела вместе со мной мороженое.

– Знаешь, амма назвала меня Муктой, – я усмехнулась, – потому что это означает «свобода». Она надеялась, что однажды я и правда стану свободной.

– Ты – моя свобода от этого мира, моя Мукта, – сказал он и поцеловал меня в лоб. Его рука коснулась моей, а его тело накрыло мое.

Те минуты я бы ни на что не променяла. Я, проведшая столько ночей в мужских объятиях, впервые занималась любовью с мужчиной, которого любила. Прежде я и не думала, что любовь так поразит меня, согреет мое сердце и воскресит во мне веру в людей.

После той ночи прикосновения других мужчин стали для меня нестерпимы. Санджив поселил во мне надежду, желание жить, и сколько бы я ни убеждала себя, что в моей жизни нет места любви, я вдруг начала мечтать о новой жизни, вдалеке отсюда. Во мне вновь пробудилась надежда выйти замуж и родить детей. Если бы я отказала клиенту, меня бы избили и принудили, поэтому сперва я покорялась, но вскоре не выдержала.

Однажды, стирая на уличной колонке одежду, я призналась во всем Сильвии и Рани.

– Не забивай голову глупыми мечтами! – осадила меня Сильвия. – У нас не просто работа такая. Это наша жизнь. И чем быстрее ты это усвоишь, тем лучше для тебя. Забыла, что произошло с Рани?

Историю о том, как возлюбленный Рани отверг ее, рассказывали в нашем борделе в назидание остальным. Если же влюбленная девушка все равно не желала одуматься, ей напоминали про Сухану и ее любовника. Сухана сбежала с одним из клиентов, и они почти три месяца прожили в собственном доме, но потом их раздувшиеся тела обнаружили в море неподалеку от Ворот Индии. Так расправились с ними нанятые Мадам головорезы. Правда ли это, никто не знал, но слухи бродили по борделю, пугая тех, кто еще отваживался на что-то надеяться.

– Когда ты молода, ты влюбляешься, а затем становишься старше и понимаешь, что это была очередная глупая мечта, – сказала Рани. – У меня тоже была любовь. Его звали Аджай. Случилось это пятнадцать лет назад, когда мне самой было шестнадцать, а ему – тридцать. Женат он не был – по крайней мере, так он говорил. Я не могла поверить своему счастью. Он приносил мне цветы и шоколад и даже водил есть мороженое – специально просил у Мадам разрешения. Я была на седьмом небе. Считала себя особенной, не такой, как все остальные девушки. Я не сомневалась, что моя судьба сложится совсем иначе. Чего он только не обещал мне – и дом, и семью. Говорил, что хочет двоих детей. И вот в один прекрасный день он заявляет мне, что женится на порядочной девушке из хорошей семьи, которая наверняка станет отличной хозяйкой. «А как же я?» – спросила я тогда. А он: «При чем тут ты? Мы с тобой отлично развлеклись. Ты же шлюха, чего тебе еще надо?» Он морочил мне голову четыре года. После этого я из-за мужчин больше ни разу не плакала. Не веришь – спроси кого хочешь. – И Рани повернулась к другим девушкам, которые выжимали одежду и развешивали ее по веревкам: – Девочки, вы же все когда-то влюблялись. Расскажите-ка Мукте, был от этого толк? – Она вновь посмотрела на меня: – Пускай Лина расскажет тебе о Викраме, а Чики – о Сохайле. Я много кого еще могу вспомнить. Все эти мужчины, они играют нашими чувствами, особенно когда мы молоды. А потом выбрасывают нас, как грязное тряпье.