Левый берег Дона - Александр Масалов

- А почему ты не в редакции?

- До вечера ждать было не в дугу, - сказал Стасик, заходя во двор. - Я тут регистрирую фирму... Рекламой буду заниматься.

- А как же газета?

- Без отрыва от журналистики, - соврал Стасик.

- Зачем тебе это надо, сынок? - спросил отец. - Ты же журналист, а не предприниматель. И, насколько я понимаю, журналист хороший.

- Надоело жить в нищете.

- Деньги - это, конечно, да... На какие шишы ты фирму создаешь?

- Юрка дал.

- Ах, Юрка... - Было видно, что отцу все это не нравится. - А сумеешь?

- Что ж я, никогда не видел, как другие рекламные агентства работают? Нужна назойливость и красноречие. И то, другое у меня есть.

- Дай-то Бог... - сказал отец негромко.

***

Начало темнеть, когда Полонский вышел из садов и по дороге, стрелой рассекающей рощу, направился на Вятскую, к ближайшей автобусной остановке.

У него впереди было лет тридцать-сорок активной жизни. Вот только чувствовал он себя, как младенец, только что покинувший материнское чрево...

На дороге, по которой он шел, не было ни души.

***

Черная "девятка" остановилась у ресторана "Лилит". Юрец вышел из машины и, насвистывая попурри из песен Земфиры, сразу направился в служебное помещение.

- Как он там? - спросил Михей.

Он сидел за офисным столом, положив руки на столешницу.

- Хреново, но держится, - сказал Юрка, подперев дверной косяк плечом. - Из газеты ушел. С волчьим билетом. Хочет рекламное агентство открыть.

Михей помолчал немного.

- Это я его подставил, - сказал он наконец. - Хороший парнишка. Жалко...

- Он знал, на что идет.

- Да, знал, - согласился Михей. - Ты вот что... Скажи, чтоб его не трогали...

- Хорошо, - сказал Юрка.

- Мы о нем еще услышим.

- Я в этом не сомневаюсь, - сказал Юрка.

Давайте знакомиться. Меня зовут Полонский Станислав Алексеевич.

В недалеком прошлом я был журналистом, причем, как говорят, неплохим. Сейчас я владелец и директор рекламного агентства "САП лимитед", и дела мои настолько скверны, что за четыре месяца, а именно столько я занимаюсь бизнесом, на меня ни разу не наехали.

Соседи по этажу стонут от братвы, некоторые даже спешно перебрались из нашего района в другой, а ко мне - никакого интереса.

Что ж, рэкетом не дураки занимаются. Они знают, с кого надо взять и сколько, а кому наоборот - стольник сунуть: "Сходи, брателла, похавай, пока кони не двинул..."

Факультет журналистики я закончил, когда режим, зашатавшись, рухнул и профессия, некогда номенклатурная, потеряла лоск. Журналист превратился в драную собаку, вечно голодную и по самое брюхо в грязи. Зато бегай где хочешь, гавкай на проносящиеся мимо автомобили и кусай прохожих...

Опьяненный свободой, я не заметил, как денежные мешки, политики и чиновники начали прикармливать собачью свору.

Многие быстро научились стоять на задних лапках, умильно глядя на хозяина в ожидании подачки, и бросаться по команде "Фас!..". Я же продолжал бегать и гавкать, побуждаемый лишь нравственными принципами. Я даже гордился тем, что являюсь независимым журналистом.

Кусать между тем удавалось все реже. Прохожие обзавелись дрынами и били прямо по хребту. В шавку, тявкающую из подворотни, могли камнем бросить. Автомобилисты давили колесами. Оценка профессиональных качеств журналиста словом "правдолюбец" - причем среди коллег - звучала как ругательство...

В общем, когда терпение у редактората лопнуло, меня из газеты попросили.

Работать на дядю больше не хотелось. Учиться лизать задницы - тоже. Приятель дал мне денег, я зарегистрировал контору и снял офис в проектном институте.

Я не сомневался в успехе. Ну, еще бы! С моими-то знакомствами в средствах массовой информации и среди рекламщиков!..

Не сразу я понял, что поспел к шапочному разбору. Корпорации и банки давно создали свои агентства. Предприятия среднего бизнеса имели долгосрочные договора с частными агентствами. Свободными оставались только предприятия малого бизнеса, но заказы у них были крошечные и разовые.

Рабочий день начинался у меня в десять часов утра. Придя в офис, я первым делом включал чайник и, пока вода грелась, звонил в банк - интересовался перечислениями на счет. Как правило, перечислений не было.

Затем, потягивая очень крепкий и очень сладкий чай, я до обеда обзванивал фирмы, предлагая услуги "высококлассных специалистов нашего агентства". При этом я никогда не говорил собеседнику, что являюсь директором агентства. Я представлялся Леонидом, менеджером.

В половине первого я слезал с телефона. У людей начиналось предобеденное настроение, а я не люблю работать впустую.

Заперев металлическую дверь, я уходил в город - размяться, посмотреть книжные новинки, купить свежие газеты и что-нибудь к чаю.

К половине второго я уже снова горделиво восседал за письменным столом (справа был бэушный факс, купленный по случаю очень недорого, слева - чай и сушки), просматривая городские и областные газеты.

Первое время запах типографской краски вызывал у меня отвращение. "Неужели я почти восемь лет занимался этой гадостью?" - думал я.

Дела, как я уже говорил, шли неважно, и скоро я читал прессу не по привычке и не для того, чтобы быть в курсе событий. Я делал это, чтобы изгнать любую мысль о возвращении в журналистику. Зная внутренние расклады, я с легкостью определял, что стоит за той или иной публикацией, - глупость, случайность, бездарность, непорядочность, сведение личных счетов или ангажированность...

В два часа, а иногда раньше приходила Валя. Она работала еще на две или на три конторы, получала неплохо и была довольна жизнью. Цветущая тридцатилетняя женщина. Муж, ребенок. Не писаная красавица и не модель, но и крокодилом назвать ее как-то язык не поворачивается: природа остановилась где-то посредине.

Для женщины это оптимальный вариант.

***

- Здравствуй, Стасик, - сказала она, появляясь на пороге.

- Привет, Валюша, - сказал я. - Венскую булочку хочешь?

- А чаю нальешь?

- Могу налить не только чая... - проворчал я.

Валя бросила сумочку и целлофановый кулек на столик у двери, скинула плащ, и меня обдало сложной волной французских благовоний.

- Ты взял подряд у ликероводочного завода? - поинтересовалась она.

- Упаси Господи! - сказал я с чувством и совершенно искренне.