Потерянная сестра - Люсинда Райли

и чересчур назойливой соседки. Выглянув в окно и увидев, что миссис Грэди по-прежнему болтается рядом с домом, Нуала вздохнула и поднялась в спальню, которую они делили с Финном. Она раздвинула занавески на окне и окликнула соседку.

– Он жив-здоров, миссис Грэди, так что не беспокойтесь. Спокойной ночи!

Нуала закрыла окно, задернула занавеску и легла в постель, думая о том, что ей предстоит долгая и трудная неделя.

* * *

Верный своему слову, Финн вернулся домой через неделю, в понедельник рано утром. Он вошел так тихо, что Нуала даже не слышала, как открылась задняя дверь.

– Финн! Ох, ты цел и вернулся!

– Ну конечно, – сказал он, когда избавился от одежды и улегся рядом с ней. – Извини, что я грязный и от меня воняет потом. Это была долгая и трудная неделя.

– Но ты выжил.

– Точно. Иди сюда, дорогая. – Он протянул руку, и она положила голову ему на грудь.

– Кто там был? – спросила она. – Что ты делал? Были ли там полицейские рейды?

– Нуала, я отключаюсь. Мне нужно немного…

Нуала видела, как закрылись его глаза, но сама она лежала без сна, наслаждаясь его теплом и слушая ровное биение его сердца. Она была безмерно рада его возвращению домой; местные жители ежедневно стучались в ее дверь, спрашивали о Финне и о том, когда он выйдет на работу. Не следует ли ей вызвать врача, если его состояние не улучшается? Как она считает, заразно ли это? В конце концов она доехала до Тимолига, где встретилась с Ханной и объяснила, что у односельчан возникают подозрения.

– Мне нужно знать название сравнительно тяжелой болезни с симптомами рвоты. У меня есть несколько идей, но хочется выбрать лучшее решение.

– Сходи в здешнюю аптеку, – тихо посоветовала Ханна. – Сьюзен работает там провизором; ты можешь ей доверять. Скажи ей, что у Финна приступы рвоты, и попроси какие-нибудь порошки. Я уверена, она даст тебе подходящее название для болезни.

Нуала последовала ее совету, и вскоре Сьюзен сама приехала на велосипеде с нужными порошками и вошла в коттедж, чтобы осмотреть «пациента». Ее визит и то обстоятельство, что теперь Нуала могла сообщать любопытствующим о «гастроэнтерите» у Финна, ничуть не улучшили ее кулинарную репутацию, зато удовлетворили соседей. Ханна тоже сказалась больной в своем магазине одежды, чтобы помогать женщинам готовить еду для мужчин в тренировочном лагере в Килбриттене, что прибавило достоверности их легенде.

Больше всего Нуалу возмущало то, что, если бы миссис Грэди и остальные односельчане узнали правду, они бы только похвалили Финна. Но это знание могло подвергнуть их опасности.

«Моя жизнь – это постоянная ложь», – подумала Нуала, прежде чем погрузилась в беспокойный сон.

* * *

В семь утра Нуале пришлось разбудить Финна. Она уже сделала ему чай и овсяную кашу и принесла еду в постель.

– Ты уверен, что сегодня сможешь учить детей в школе? – спросила она.

– Я должен, правда?

– Да. Все спрашивают о твоем здоровье, так что тебе нужно показаться на людях. Как прошла неделя?

– Я бы сказал, что весьма плодотворно. Нас разделили на боевые отделения и учили действовать таким образом, как будто враг может напасть в любой момент. Мы учились взрывать «бомбу Миллса»[12], а потом упражнялись в стрельбе с новыми винтовками системы Ли-Энфилд и даже спали с оружием в руках. Если давали сигнал тревоги и кто-то из отделения вставал в строй недостаточно быстро, все начиналось по новой. Мы поочередно командовали отделением, а вечером после чая и ужина собирались в амбаре, где слушали лекции или выполняли письменные задания.

– Звучит серьезно, Финн. Ты уверен, что враги не подозревают о ваших тренировках? Эта ферма находится недалеко от поста «черно-коричневых» в Килбриттене.

– Батальоны из Бандона и Килбриттена предоставили разведчиков, которые отлично поработали. Все знали условный свист, предупреждающий об их приближении, но, слава богу, обошлось. Мы проводили много времени в полевых условиях, учились наилучшим образом пользоваться естественными укрытиями и передвигаться незаметно, сохраняя строй, когда устраиваем засаду на дорожный патруль.

– По крайней мере, теперь вы все будете готовы к нападению, – сказала она.

– Да, Нуала, но тут есть разница: это мы собираемся атаковать. Мы не можем просто сидеть, прятаться и готовиться к обороне; нам нужно организовать собственные атаки на британцев, если мы хотим победить. Сейчас обсуждаются планы, которые скоро будут введены в действие. В предстоящие месяцы мне понадобится проводить больше времени вдали от школы ради борьбы за наше дело.

– Но как же, Финн? У тебя такая замечательная работа; ты ведь не собираешься отказаться от нее?

– Нет, но, если будет необходимо, я расскажу директору О’Дрисколлу о своем участии в «летучей бригаде». А возможно, моя так называемая болезнь окажется тяжелее, чем мы думали, поэтому мне нужно будет некоторое время для отдыха. Понимаешь, о чем я?

– С таким бледным, осунувшимся лицом и покрасневшими глазами ты сегодня определенно подходишь на роль больного, – вздохнула Нуала. – Ты уверен, что директору можно доверять?

– Да. Он не меньше меня хочет жить в свободной Ирландии и часто говорил, что будь он помоложе, то сейчас сражался бы вместе с волонтерами. Мне приходится доверять ему, Нуала, – добавил Финн, доедая последнюю ложку овсянки.

Нуала молча глядела на него. Наконец она сказала:

– Ты знаешь, как я предана нашему делу, Финн, но если это значит, что мне придется потерять тебя, то я готова сесть на пароход и переплыть Атлантику, чтобы вместе с тобой начать новую жизнь в Америке. А ты знаешь, как я боюсь моря.

Финн протянул руку и погладил ее по щеке.

– Я знаю, милая. Но в этой борьбе мы должны победить любой ценой. Да, и пока я не забыл: Том Барри спрашивал, видела ли ты недавно в Большом Доме майора Персиваля.

– В последние дни туда приезжали роскошные автомобили, но я не слышала, чтобы Филипп говорил о ком-то важном после генерала Стрикленда.

– Этот мерзавец Персиваль нужен нам больше, чем остальные. И мы получим его, Нуала, обязательно. Том Барри в Бандоне распорядился, чтобы за его передвижениями следили днем и ночью. Когда мы узнаем его расписание, то…

– Вы собираетесь убить его? – Нуала в ужасе уставилась на мужа. – Святая Матерь Божья… Вы убьете его?

– На войне это не считается убийством, Нуала. А теперь мне пора в школу.

– Ты будешь здесь, когда я вернусь вечером домой? – спросила Нуала, глядя, как он надевает чистую рубашку, натягивает брюки и завязывает галстук.

– Было решено, что нам стоит отдохнуть на этой неделе, но… Я больше не могу ничего обещать.