22 июня 1941: тайны больше нет - Арсен Беникович Мартиросян

пером покойной Елены Моисеевны Ржевской. Более того. Лично с ее уст также не слетело ни одного слова, что история с обменом посланиями могла иметь место в реальности. И это при том, что, вежливо говоря, Сталина она не очень-то и жаловала…

Наконец, нельзя не обратить внимания и на слова уже упомянутого выше известного при жизни историка, директора Центра международных исследований Института США и Канады РАН, автора 46 книг, профессора А.И. Уткина, который в свой статье, о которой речь шла выше, указал: «Германские военные архивы, захваченные американскими войсками, долго лежали не разобранными в городе Александрия, штат Вирджиния. Впервые с ними смог ознакомиться Уильям Ширер, автор знаменитой книги “Взлет и падение Третьего рейха”. “Переписка вождей” свелась к обмену двумя посланиями с января по май 1941 года — в первом случае через послов».

Да, американцы захватили огромное количество документов верхушки Третьего рейха — около полутысячи тонн. Да, они хранились в г. Александрия штата Вирджиния. Все это правда, как, впрочем, и то, что разбором и анализом этих документов американцы всерьез занялись только в 1955 г.

Но вот что послужило основанием для утверждения профессором, что-де «“Переписка вождей” свелась к обмену двумя посланиями с января по май 1941 года — в первом случае через послов» — ну никак не понять. У Ширера на этот счет ничего нет — специально проверял текст его книги. Получилось, как в известной поговорке: ложечки-то серебряные в итоге нашлись, а вот осадок-то — остался…

Но вариант Безыменского именно тем «хорош», что позволяет наконец-то установить, к чему же конкретному из истории внешней политики и дипломатии СССР того времени фальсификаторы хотели привязать эту якобы имевшую место историю. Не слишком уж трудоемкие поиски показали, что, да, накануне войны в дипломатической практике СССР была одна кратковременная ситуация, к которой действительно можно было бы привязать всю эту фальшивку. Л.А. Безыменский собственноручно ясно подсказал, где и что искать. Но собственноручно показав это, Лев Александрович собственноручно же заложил фугас огромной мощности под всю эту историю с обменом письмами, в том числе и в его собственной вариации.

Дело в том, что при описании этой якобы истории он пошел, как, очевидно, ему казалось, на вполне логичный и закономерный шаг — предварил свое изложение беседы с Жуковым документальными фактами из истории советской дипломатии, использовав записи состоявшихся в начале мая 1941 г. бесед посла СССР в Германии В. Де-канозова с послом Германии в СССР графом В.Ф. фон Шуленбургом. Однако приведя содержание этих документов в качестве преамбулы к якобы рассказу Жукова, Безыменский, по сути, не только дезавуировал все то, что он явно приписал маршалу, но и вдребезги разнес даже тень намека на какую бы то ни было возможность обмена посланиями между Сталиным и Гитлером. И, кстати говоря, совершенно не заметил, что же на самом деле он натворил.

Инициатива проведения этих встреч и бесед исходила от Шуленбурга. Не разделяя коммунистических убеждений, граф Вернер фон Шуленбург был противником войны между Германией и СССР. Зная, что это вот-вот случится — побывав незадолго до этого в Берлине и получив в конце апреля 1941 г. аудиенцию у фюрера, — Шуленбург понял, что войны не миновать в ближайшее же время (судя по всему, перед отъездом из Берлина он каким-то образом узнал о совещании Гитлера со своими генералами и ответственными чиновниками МИД 30 апреля 1941 г., во время которого фюрер впервые лично озвучил дату нападения на СССР — 22 июня). Едва только возвратившись в Москву из Берлина, Шуленбург уже в донесении от 2 мая 1941 г. в МИД Германии особо почеркнул, что «слухи о неизбежном германо-советском военном столкновении» настолько распространились по советской столице, что ему и его сотрудникам в немецком посольстве стало просто трудно с этим бороться. «Пожалуйста, имейте в виду, — писал он в Берлин, — что попытки противодействовать этим слухам здесь, в Москве, неминуемо окажутся неэффективными, если такие слухи будут непрерывно поступать из Германии и если каждый приезжающий в Москву или проезжающий через нее, принося с собой эти слухи, сможет и подтвердить их, ссылаясь на конкретные факты»[202].

Вот почему он и решился (или «решился»?!) на крайне нехарактерный для посла поступок: предупредить Советское правительство об агрессивных замыслах своего правительства. Самостоятельно ли додумался до этого или же с чьей-то подачи — абсолютно точно неизвестно до сих пор, да это и неважно теперь, хотя все расценивают этот его поступок чуть ли не как проявление антигитлеровских настроений. В реальности же он был всего лишь патриотом своей страны, который прекрасно понимал, какой трагедией для Германии обернется война против СССР — ведь русские войска до этого уже дважды брали Берлин в прошлые века. И не ошибся, правда, сам Шуленбург не дожил до того момента, когда русские войска под красным знаменем взяли Берлин в третий раз — сгинул в застенках гестапо…

Всего встреч было три — 5, 9 и 12 мая. В качестве «исходной точки» Безыменский использовал факт первой встречи Деканозова и Шуленбурга и их беседы 5 мая 1941 г. в Москве. Слегка «лягнув» содержание беседы 5 мая, поскольку в середине 90-х годов прошлого столетия это было особым шиком оголтелого антисталинизма, Л.А. Безыменский тут же перешел к развернутому цитированию записи беседы двух послов от 9 мая 1941 г. Она была сделана личным переводчиком Сталина и Молотова В. Павловым и до 1993 г. хранилась в секретном архиве Молотова.

Согласно этой записи, оттолкнувшись от содержания их беседы 5 мая, в которой Шуленбург пытался продвинуть тезис о необходимости каких-то совместных советско-германских действий на высшем уровне в целях предотвращения войны между двумя государствами, Деканозов с санкции Сталина и Молотова выдвинул следующую идею: «Я продумал вопрос о мерах, которые можно было бы предпринять. Мне казалось, что поскольку речь может идти об обоюдных действиях, то можно было бы опубликовать совместное коммюнике, в котором, например, можно было бы указать, что с определенного времени распространяются слухи о напряженности советско-германских отношений и назревающем якобы конфликте между СССР и Германией, что эти слухи не имеют под собой основания и распространяются враждебными СССР и Германии элементами»[203].

И не посвященному в тайны высшей политики нетрудно заметить, что с помощью Деканозова Сталин активно зондировал реальность возможности крепко повязать Гитлера совместным заявлением-коммюнике. Прежде всего, для того, чтобы в случае, если он и в самом деле посмеет в одностороннем порядке нарушить договор о ненападении от 23.08.1939 г., то всем в мире без объяснений было бы ясно и понятно, что именно