Прелюдия любви - Элизабет Ренье

Одно мгновение Энтони смотрел на нее в крайнем изумлении. А потом злобно произнес:

— Я должен был догадаться. Данси ответит мне за это. Он гоняется за твоими деньгами и потому наговорил тебе с три короба лжи, чтобы сбить тебя с толку.

Ее вспыхнувшая злость была не меньшей.

— Это не имеет никакого отношения к Криспину. Я не виделась с ним и не получала от него весточки со времени смерти папА. Да, он и его друзья открыли мне глаза на правду о рабстве. Но решение я приняла единолично. Пока папА был жив, а я оставалась несовершеннолетней и жила под его крышей, я была беспомощна и ничем не могла помочь делу по отмене рабства. Но теперь он мертв… — У Сары сорвался голос, и она закрыла лицо руками. — Теперь он мертв, — продолжала она, и голос Сары превратился в шепот, — и я вольна сделать так, как пожелаю, и я никогда не потрачу ничего из денег, добытых этой чудовищной торговлей. Я буду жить лишь на то, что завещала мне моя собственная мать. Во всяком случае, в моих глазах эти деньги не запятнаны человеческой кровью и слезами.

Энтони продолжал пристально смотреть на нее, его лицо пылало, глаза стали жесткими. Наконец, расслабившись, он взял ее за руку и усадил на стул.

— Сара, дорогая маленькая Сара, совершенно естественно, что ты глубоко страдаешь, неспособна ясно мыслить…

— Никогда в жизни я не мыслила более ясно.

Он сжал ее пальцы. В голосе Энтони послышалась безжалостная нотка, которая когда-то так напугала ее.

— Дорогая моя маленькая любовь, ты не должна торопиться, принимая необдуманные решения, вроде этого. Конечно, твое сердце было тронуто сказками, которые тебе рассказывали — о положении ничтожного количества несчастных рабов. Но ты должна поверить, что в целом с ними обращаются чрезвычайно хорошо. Вспомни, к примеру, маленького Бижу моей матери. Он куда счастливей в Англии, чем был бы в своих родных джунглях. Правду сказать, работорговцы оказывают неграм услугу, забирая их из диких мест. Рабы только рады получить шанс работать на плантациях.

Саре неожиданно вспомнилась Дебора, пытающаяся рывком отворить дверцу стола, чтобы показать ей клейма, цепи, хлыст из кожи носорога. Она снова увидела строчки из рапорта Криспина: «Некоторые бросаются за борт, предпочитая быструю смерть в море страданиям, которые ожидают их на плантациях». Она услышала голос беглого раба в лесу: «Я буду рад умереть в лесу, среди деревьев — свободным».

Сара резко поднялась и выпрямилась, чтобы казаться выше.

— Тебе нет нужды уговаривать меня, Энтони. Я уже все решила. На самом деле, я намерена немедленно послать за нотариусом, чтобы он приготовил мне на подпись необходимые документы.

Энтони осмотрел Сару с макушки до подола ее черного платья. Потом улыбнулся:

— Ты и в самом деле изменилась, моя маленькая Сара. Готов поклясться, когда ты показываешь такую решимость, ты просто очаровательна. И я уже почти готов поверить, что… Но послушай, ты же знаешь, я не умею проигрывать. Я всегда предпочитал быть на стороне победителей. Я думал, что с тобой у меня получилось. Но похоже, стоит признать, что я немного поторопился.

Он легко поцеловал ее пальцы, с привычной элегантностью низко поклонился и оставил ее. Сара упала обратно в кресло, ухватившись дрожащими пальцами за подлокотники.

Она все еще сидела там, пока Берта не позвала ее обедать. Если бы не горничная, Сара вообще на стала бы беспокоиться о еде. Берта несколько приуныла, однако не утратила доброго юмора и стала для Сары большим утешением. Она была посвящена во все секреты хозяйки, как никто другой, исключая лишь Мэри.

Но даже Берта вряд ли сумела бы понять то чувство вины, которое она до сих пор испытывала, вспоминая о своем отсутствии в день смерти отца, ту тревогу, которую она испытывала при мысли о том, что ждет ее в будущем. Она была уверена лишь в одном человеке, который поймет ее до конца, но он был далеко и, возможно, даже не знает о ее нынешних затруднениях.

Письмо от Энтони пришло на следующий вечер. Оно было написано в том же тоне, в каком он говорил. В тщательно составленных предложениях он выражал свою преданность, которая останется неизменной, но сомневался, что станет для нее подходящим мужем. Он подчеркивал, что его рука навсегда останется слабой. И может наступить время, когда возникнет необходимость защитить ее, а он не сможет этого сделать. Следует также принять во внимание его неспособность хранить ей верность, которая, несмотря на всю ее терпимость, должна сильно ранить женщину столь чувствительную. Кроме того, нельзя не учесть неодобрительного отношения к ней леди Бретертон, что может создать серьезные трудности для ее юной невестки. Так что, писал он под конец, она должна искать себе более подходящую партию, человека, который даст ей больше надежды на счастье, которого она во всех отношениях заслуживает.

Сара положила письмо на колени, испытывая легкое удивление. Она гадала, каким будет их расставание, но все же надеялась, что хотя бы теперь он скажет ей правду, откровенно признается, что без отцовского состояния она не представляет для него никакого интереса. Она думала, что теперь сможет испытать облегчение. Проблема Энтони была решена, и она не нарушила своего слова. Однако то, что она испытывала, было больше похоже на подавляющее чувство беспомощности.

Сцена, которую устроила ей мачеха сегодня днем, когда Сара сообщила ей о своем решении, была такой же тяжелой, как и все то, что ей пришлось испытать со дня смерти отца. Теперь все, что можно было сделать, сделано. Когда будут улажены формальности, она переедет с леди Торренс в дом поменьше и начнет новую жизнь, в которой в данный момент не могла увидеть ничего привлекательного. Она чувствовала себя уставшей душой и телом, неспособной найти утешение даже в слезах. Ей хотелось одного: заснуть, забыть, убежать от реальности этого мрачного дома и от своих горьких сожалений.

Она разорвала письмо Энтони и бросила обрывки в камин. Позже она попросит Берту растопить его, и это будет конец любовной истории. Позже…

Сара прямо в одежде улеглась на кровать и закрыла глаза. Перед мысленным взором больше не вставало картин — только серая пустота. Звуки с улицы, крики торговцев, восторженная болтовня детей, проехавшая рядом карета — все это больше не имело значения. Она находилась в состоянии оцепенения, когда ничто больше не волнует и взволнует ли снова.

Она даже не потрудилась ответить на стук в дверь, даже не открыла глаза, пока не поняла, что у кровати стоит Берта.

— Мисс Сара, к вам пришли.

Она отвернулась и зарылась головой в подушку.

— Я не могу никого видеть, не сейчас. Я… я должна дойти до конца, Берта. У меня больше не осталось сил.

Чья-то рука накрыла ее руку. И голос, которого она не слышала несколько месяцев, мягко произнес:

— Сара. Моя дорогая Сара.

Не веря себе, она открыла глаза, перевернувшись на спину.

— Мэри! Ты здесь!

Ее голова уже была у Мэри на плече, руки Мэри обнимали ее. Сдерживаемые слезы ручьями заструились по щекам. Все тело сотрясалось от рыданий.