Ангел для Демона - Екатерина Орлова

мягкий трикотажный лифчик и впиваюсь губами и зубами в нежную плоть груди. Ангел со стоном притягивает мою голову ближе, и я терзаю твердые соски.

Подхватываю Гелю под спину и продвигаю дальше по сиденью. Выпрямившись на секунду, захлопываю дверцу за спиной и, сбросив свитер, возвращаюсь к своему лакомству.

– Боже, что я творю? – шепчет Геля, выгибая спину и еще сильнее выставляя для меня свою грудь.

– Ш-ш-ш, – отвечаю ей и, как в прошлый раз, разрываю колготки у нее между ног.

Мои пальцы безошибочно находят под тонкими трусиками горячий влажный возбужденный комочек клитора. Кружат по нему, вырывая из Ангела хриплые стоны и вздохи.

Весь мир перестает существовать. Есть только мы в замкнутом пространстве ее машины. Места мало, дышать практически нечем. Я обливаюсь потом. Но ни за что  сейчас не променял бы это место ни на какое другое. Здесь, в крохотном мирке, она полностью моя. И ее мысли плывут так же, как и мои.

Задний карман джинсов. Разорвать упаковку, раскатать резинку. Отодвинуть тонкий перешеек трусиков в сторону и наконец добраться до вожделенного жара.

В глазах темнеет, едва я оказываюсь в раскаленных тисках Гелиного тела. Мы стонем в унисон. Протяжно и тихо. Губы в губы. Дыхание смешивается.

Продвигаюсь медленными толчками, пока не погружаюсь полностью. И не только физически. Морально я уже тоже полностью в ней, без остатка.

Мы целуемся, пока я плавно двигаю бедрами. Геля впивается ноготками мне в затылок, распаляя тело еще сильнее. Сердце пробивает ребра. Крошит их в пыль, с каждым толчком все напористее пробиваясь наружу. Тянется к своей хозяйке, которая уже давно держит его в свои ладонях. Или недавно? Когда это, мать вашу, произошло?!

Паника накрывает с головой, и я даже на мгновение замедляюсь. Осознание моих чувств к Ангелу оглушает. В ушах звенит. Я отстраняюсь от Гели и смотрю в ее пьяные от похоти глаза. Искусанные мной губы красные, налитые кровью. Кажется, прикуси я сейчас, и они лопнут, а из них брызнет багровая жидкость. И я кусаю. Не лопаются, но они припухшие, горячие и сладкие.

Я ускоряю движение бедрами по мере того, как мы все сильнее сходим с ума. Мы словно в трансе. Двигаемся на инстинктах, по-животному. Она не говорит, что ей больно, хотя совсем недавно еще была девочкой. А мне больно. Члену больно в ее тисках, а сердцу – от ее близости. Это пиздец какое странное и адски мучительное чувство.

Быстрее и быстрее. Глубже. Сильнее.

Ее ногти полосуют мою спину, а зубы впиваются в руку, которая каким-то чудом оказалась на ее шее. Слегка сжимаю, и глаза Ангела закатываются. Она хрипит, и я чувствую, как ее внутренние мышцы ритмично сжимают мой член. Мысль о том, что моя воздушная девочка, оказывается, любит пожестче, пролетает где-то на периферии сознания, даже не задерживаясь.

Сжимаю ее шею чуть сильнее, а пальцами второй терзаю сосок, и Ангел наконец взлетает на вершину. Я незамедлительно следую за ней. Невозможно выдержать давление внутри и не кончить.

Слепну и глохну, падая головой на ее грудь. В моем ухе два громких, быстрых сердцебиения. Сначала они лупят хаотично, а потом подстраиваются друг под друга, и вот уже сливаются в один гулкий, ритмичный стук. Наши сердца синхронизировались, и почему-то эта мысль заставляет меня улыбаться.

Слегка поворачиваюсь и целую полушарие груди, вдыхая запах ее кожи, смешанный с духами. Влажная от пота, ее кожа еще вкуснее, когда я провожу по ней губами и касаюсь кончиком языка.

Мы молчим. Страшно говорить что-то. Как будто своими словами я могу разрушить тот хрупкий мир, который воцарился на эти несколько минут. И что я ей скажу? Прости? Да, надо бы извиниться. Но как? Чем я могу оправдать свои действия и скрытность?

– Я люблю тебя, – шепчу в тишину, и Геля перестает дышать.

Поднимаю голову и сталкиваюсь с ее шокированным взглядом. Сейчас я не хочу улыбаться или строить из себя того, кем не являюсь. Первый раз в жизни я наизнанку. Вывернут до основания. Оголенный провод, который она может перерезать.

Геля порывисто вздыхает и уже приоткрывает губы, словно хочет что-то сказать, но тишину салона разрезает звонок моего телефона. Хочу проигнорировать, но играет рингтон, установленный только на членов семьи. А это звонки, которые нельзя игнорировать. Решаю, что все же сброшу, если это кто-то из братьев, но на том конце отец.

На секунду поджав губы, отвечаю.

– Да, пап?

Геля тут же выбирается из-под меня, заставляя выйти, и дрожащими руками начинает хаотично поправлять одежду. Зажимаю трубку между ухом и плечом, стягиваю презерватив и, завязав, сую в карман, пока поправляю свою одежду.

– Приезжай домой, – строго говорит отец.

– Пап, я занят.

– Я знаю, кем ты занят, Дима. Быстро домой, – цедит он сквозь зубы и отключается.

Опустив голову, прикрываю глаза, а потом распахиваю их и упираюсь в хмурое лицо Гели. Она сидит на сиденье и смотрит на меня нечитаемым взглядом. Подаюсь вперед, чтобы притянуть ее к себе, но она отшатывается. Это как пощечина. Нет, не такие, которые она щедро дарила мне в самом начале. Это пощечина по сердцу. Ничем пока еще не прикрытому, оголенному, уязвимому.

Сжимаю челюсти и играю желваками.

– Уходи, – говорит она безжизненным голосом.

– Нет, – отвечаю безапелляционно.

– Уходи, – повторяет Геля, и по ее щеке скатывается слеза. Протягиваю руку, чтобы стереть ее, но Ангел снова отшатывается. – Пожалуйста, – дрожащим шепотом. – Поезжай, Дима.

– Я не оставлю тебя в таком состоянии. Нам надо поговорить.

– Уходи! – кричит она, а у меня на затылке волосы становятся дыбом. – Если… если то, что было между нами, хоть что-то значит для тебя, оставь меня.

– Было? – переспрашиваю сиплым голосом, но она молча отворачивается и смотрит в окно.

Я сжимаю руки в кулаки, а челюсти – до скрипа. Внутри меня все скручивает от боли, но я, ломая себя, забираю свитер с задней панели и, открыв дверцу, выхожу из ее машины.

Ну зачем же я в тебя влюбился?

Ну зачем мне это надо было?

Ебучая песня, засевшая в голове, снова и снова царапает мои внутренности, отзываясь эхом в разных уголках сознания.

Глава 40

Демон

– Где отец? – спрашиваю у мамы, едва войдя в родительский дом.

– В кабинете, – она тревожно всматривается в мое лицо. – Чертовски злой. Дима, что случилось?

– Понятия не имею. – Сжимаю мамино плечо. – Не преживай. Есть что поесть, мам?

– Скоро будет ужин. Останешься?

– Мгм.

Разворачиваюсь к кабинету отца. Надо бы пойти помыть