В тени славы предков - Игорь Генералов

Наутро Владимир с Олавом, Торгислем и Флоси Занозой, что привязался к конунгам после того, как они спасли ему жизнь, пошли осматривать торг. Большинство викингов ещё спали. Многие из тех, кто спал на земле, от холода перебрались на корабли. Проснувшиеся тяжко матерились, не находя себе с похмелья места.

Бродили по рядам, прицениваясь к товару, в уме прикидывая, сколько можно выручить за рухлядь, сукна, оружие и узорочье, скинув всё враз купцам, ибо по обилию, разваленному по лавкам, было ясно, что расторговываться можно было всё лето, а хотелось как можно скорее. Но Владимир с Олавом не зря росли в бойком тороватом[162]Новгороде: расспрашивая, нашли охочих до товара купцов, прикинули смету, подписали грамоты. Лихва[163]получилась неплохая, тем более что при почти ясном небе задувал полночный ветер, обрушивая на берег курчавые в пене волны, что говорило о долгой буре и о том, что вряд ли кто ещё придёт на кораблях. Довольные, взяли братину пива, послали Торгисля в стан, чтобы передал наказ никому без конунгов не отлучаться, указали место на берегу моря, где будут ждать его.

Волны с шумом набегали на песчаный берег, нехотя, с шипением, уползая. Конунги с Флоси разлили пиво по чарам, заботливо выструганным мастером в виде селезней. Подняли здравицу за успешное начало торга. Подошёл Торгисль, налили ещё. По сказу Торгисля, оказалось, что Кальв возмущён тем, что вынужден ждать возвращения конунгов.

— Да пусть идёт и торгуется, — молвил Владимир, — свою долю ему и его людям никто не мешает продать. Только с кем они будут после того, как узнают, что расторговаться можно было выгоднее?

— Что ни говори, а Олавсонам пора бы прижать хвост, — сказал Трюггвасон, утирая рукавом по-юношески жидкую светлую бороду. С сыновьями ярла он перестал ладить ещё с Боргундархольма, когда при дележе добычи ему достался драккар Торира Палёного. Кроме того, большинство согласившихся служить победителям борнхольмцев захотели остаться с Олавом. Лодья Трюггвасона отходила Владимиру, но у того недоставало людей на два корабля, и Олав пока так и ходил, поставив хёвдингом на свой драккар Флоси. Сыновья ярла, по мнению Трюггвасона, слишком возгордились после того, как им достался драккар Сигурда Рыжего. Владимиру ссора с Олавсонами была не нужна, и, пока он обдумывал ответ, который оставит его в стороне от дрязг, Флоси перевёл разговор:

— Мир держится здесь на тонкой паутине, — он кивнул в сторону отемнённых дождями и временем городских прясел, — венды то и дело воюют против саксов. То друг с другом, то на стороне саксов против датчан, когда другие венды на стороне датчан против саксов. Князь Бурислав женат на сестре Синезубого, и здесь можно не опасаться датских набегов.

— Я думаю, что тот, кто не боится держать такой торг на открытом месте у моря, вряд ли кого-то опасается, — заметил Олав.

— Турин много мог бы рассказать про эти места, — продолжил Флоси, — йомсвикинги нападали на Волин, но были отбиты.

— Турину нужно помочь с раной, — сказал Владимир. — Один помог мне спасти ему жизнь не для того, чтобы он умер в постели. У князя должен быть хороший знахарь, и он вряд ли откажет дать мне его.

— А ещё у него есть красивые дочери! — рассмеялся Заноза, повеселев от пива. Олав, задумчиво подкапывая носком сапога камень, сказал:

— Я пойду с тобой, Владимир, когда соберёшься идти к князю. Скажу честно: я не собираюсь идти дальше, куда вы задумали, и, если Бурислав достойный правитель, он не откажет сыну конунга Норэгр послужить у него.

Владимир ожидал от Олава, что тот не только из-за ссор с сыновьями ярла, но и из-за собственной гордости рано или поздно уйдёт, однако новость расстроила его. Он чуть усмехнулся краем губ:

— А если я не возьму тебя с собой к Буриславу?

— Мне придётся влезть тебе на шею.

Все рассмеялись.

— Глянь-ко! — Торгисль вытянул вперёд руку, показывая на корабль, издали похожий на новгородский. Поднимаясь на гребни огромных волн, он обрушивался вниз, как паук, выгребая тонкими лапами-вёслами. Море играло лодьей, будто щепкой, но она упорно держалась в направлении берега, пропадая с глаз в пучину и снова взбираясь на волны. Было ясно, что правит кораблём добрый кормщик.

— Как он доплыл-то? Вёсел и половины нет! — Олав с Владимиром с восхищением смотрели на лодью. Флоси помрачнел лицом, дёрнул себя за бороду:

— Я знаю только одних вендов, которые могут выжить в такую бурю. Это руяне. Они хорошие мореходы и яростные викинги. Когда они кого-то грабят на берегу, то в живых не остаётся даже собак, людей они убивают сразу или приносят в жертву своему богу в городе, что зовётся Аркона. Если бы я встретился с ними не здесь, то обязательно повёл бы своих людей биться с ними.

— Удовольствие от победы бывает только после битвы с сильным врагом, — заключил Владимир. Пиво закончилось и клонило в сон. Олав предложил собираться. Не то с викингами, оставшимися на берегу под запретом без своих хёвдингов, сыновьям ярла сладить будет нелегко.

Князя Бурислава не удалось увидеть на следующий день. Владимир, сразу же поняв, что так ждать придётся долго, через княжескую городскую сторожу передал: хотят, мол, тебя видеть, Бурислав, Олав Трюггвасон и Владимир Святославич, изгнанные государи. Буря бушевала четвёртый день, когда за конунгами пришёл боярин с гриднями, долго усмехался в усы, оглядывая с ног до головы Владимира с Олавом, хоть те и были в казовых шёлковых портах[164], Владимир в алом корзне, застёгнутом на плече золотой запоной.

Бурислав принял их поначалу сдержанно. Лишь когда сыновья конунгов произнесли клятву над очагом в том, что не обманывают его, отеплел, и беседа пошла проще. Не жалуясь, князь рассказал то, что Олав с Владимиром знали от Флоси Занозы: что дружину нужно держать сильную от викинговых набегов и чтобы свои славяне дани исправно давали. Земля, которую нужно защищать и беречь, требовала сильной власти, и власть наложила суровый отпечаток на лицо Бурислава: тяжёлый взгляд из-под хмурых бровей, глубокие морщины на лбу. Хоть и средних лет, но тело сохранило воинскую поджарую стать, под синего шёлка рубахой, схваченной золотым чеканным поясом, угадывались тугие узлы мышц.

— Я буду рад принять на службу двух князей с дружинами, — сказал он. — Тот, кто служит мне, не нуждается ни в чём.

Оба заверили Бурислава, что подумают. Владимир — из вежливости, Олав — выдержать время, дабы князь не подумал, что молодой сэконунг с радостью бросается кому-то служить. Волинский князь обещал прислать Владимиру знахарку. На том и расстались, проговорив не более получаса.

Вечером пришла обещанная знахарка. Реготавшие кмети разом смолкли, будто почуяв загадочную колдовскую силу в небольшой согбенной старухе, высыпали из корабельного шатра на берег. Владимир, помедлив, поднялся с гребной скамьи.