Версия про запас - Иоанна Хмелевская

— Тиран тоже человек, — сообщил Геня. — Позволил ей рассказывать без протокола и не станет эти показания привлекать к делу. У тётки её, упокой Господи её душу, точно с головой не в порядке было, чокнутая. По-моему, свихнулась на сексуальной почве.

Следующий вопрос Тирана относился к Бартеку.

— А как вы выбрались из долгов?

— Занимал у одних, чтобы отдать другим. Такая вот карусель. Возвращал по частям, а сегодня, получив деньги, почти все раздам. Больше уж я такого дурака не сваляю. Если бы вы мне оставили немного времени…

— Перестаньте, — чётко произнёс Тиран, вдруг явно разозлившись. — Вы и в самом деле воображаете, что мы не различаем степени виновности? То, что вы нам рассказали, подтверждается вещественными доказательствами, найденными на месте преступления, и показаниями убийцы. Мы тоже иногда головой думаем и понимаем разницу между таким, как вы, и таким, как подозреваемый Срочек. И нечего тут голову мне морочить…

На этом запись кончилась, а Геня расхохотался.

— Во втором часу ночи все пали друг другу в объятия, Казя поплакала, и можно было расходиться по домам. Где шампанское? Когда передо мной гусь, я обо всем забываю, но гуся, похоже, уже нет…

Януш молча вынул из холодильника шампанское. Выражение лица у него при этом было какое-то странное.

— Ничего, куплю другую, — пробормотал он себе под нос. — Успеет охладиться…

Я немножко знала его, потому молчала как рыба, пока Геня не ушёл. Посуду они вымыли вдвоём без моего участия.

— Ну? — набросилась я на Януша, как только за Геней закрылась дверь.

— Милая моя, не притворяйся, пожалуйста, что ты ничего не понимаешь, — сердито сказал он. — Тиран закрыл дело, потому что у него все есть: обвиняемый, доказательства и свидетель, а также новое дело. Работы теперь хоть отбавляй, и он не только может, но и должен опустить те подробности, которые имеют мало отношения к расследованию. Я же, напоминаю тебе, пенсионер на заслуженном отдыхе.

— И что?

— И ничего. Пойди к себе и посмотри на телефон.

Мне проще было выполнить его просьбу, чем добиваться объяснений. Автоответчик мигал. Я нажала на голубую кнопку.

— Я прошу прощения, мне очень неловко, но умоляю вас, перезвоните мне, как только вернётесь, — с отчаянием в голосе сказала Казя. — Вижу, что вас нет дома, буду ещё пытаться, я все время на Вилловой и тут останусь. Бартек со мной, мы хотим прийти вместе, я вас очень прошу, пожалуйста…

Я вернулась к Янушу.

— Казя с Бартеком будут здесь через каких-нибудь полчаса, — объявила я. — Иди за пивом, оно кончилось. Откуда ты узнал?

— Радость моя, а на что версия про запас, на которую Тиран махнул рукой? Ты спёрла золото на Вилловой? Кто оставил дверь открытой? Кто сбежал у тебя из-под носа на чердаке? Для своего личного удовольствия я хочу распутать это дело, и сдаётся мне, что у меня очень хорошие шансы…

* * *

— Я была там, — сказала Казя.

Мы сразу поняли, где и когда она была, и ждали продолжения.

Они пришли вместе. Я с любопытством оглядела Бартека: красивый парень, хоть и с веснушками. Определённо вызывает симпатию. Казя без возражений согласилась на присутствие Януша. Тот улыбнулся ей и тем самым сразу расположил к себе. И это вовсе не ревность во мне говорит…

— Я была там, — повторила Казя. — Могла бы спасти ей жизнь. И не сделала этого. Я хочу вам все рассказать, сбросить с души камень, и поступлю так, как вы посоветуете. Начну с самого начала… Когда переехала от тётки, я почувствовала себя свободной, начала жить по-человечески, но мне по-прежнему не давали покоя те альбомы с фотографиями. Я понимаю, что нормальному человеку трудно такое понять, возможно, на меня напало безумие, но я не могла и не хотела от него излечиваться. Лица родителей… Господи, они мне снились по ночам… О деньгах я и не думала, не верила в их существование. Пани Крыся говорила? Ну и что с того, преувеличивала, наверное, так мне казалось, либо все уже давно было истрачено. Но фотографии… Я знала, что по своей воле она мне никогда их не отдаст… Иногда она выходила из дома за покупками, чаще за лекарствами. Давно ещё, когда я там жила, я сделала оттиски ключей в пластилине, я много возилась с пластилином и умела с ним обращаться… Слесарь сделал ключи, она не знала, что они у меня есть. Слесаря не любят работать с оттисками, это всегда подозрительно, но я его обманула, соврала, что потеряла свои, уронила в шахту лифта и не могу достать, а тётке боюсь признаться. Он пожалел меня и сделал.

Она вздохнула, словно снова переживая радость и удовлетворение оттого, что у неё есть наконец собственные ключи и она может входить в квартиру на Вилловой когда захочет. Несомненно, таким образом она приобрела некоторую независимость от тётки.

— Я подкарауливала её, — продолжала Казя. — Когда она выходила, я шла в квартиру и принималась искать, методично и осторожно, так, чтобы следов не оставить. Последнее было не трудно, сами знаете, что там творилось, бардак несусветный. Дважды она меня чуть не поймала, но только чуть. Первый раз это случилось несколько недель назад, поисками я занялась не очень давно, полтора года тряслась от страха… Я вдруг услышала, что открывается дверь, и спряталась в спальне. Зная её привычки, была уверена, что в спальню она не войдёт. Я ждала, надеясь сбежать, когда она усядется перед телевизором. Дверь я умела открывать бесшумно, специально замок маслом поливала, но тётка все ходила туда-сюда, хлопала дверьми, щёлкала ручками, я не могла… И тут явился Райчик, в последнее время он её чаще навещал, чем прежде. Они сели в гостиной. Я выжидала, когда появится возможность сбежать, потому не только слушала их разговор, но и видела их лица. Урывками, конечно, но этого хватило. Они разговаривали о сокровищах прадедушки. Не страну пересказывать, замечу только, что я уже кое-что слышала на эту тему и меня не удивила их беседа. Райчик втолковывал ей, что и в этой квартире, может быть, что-нибудь спрятано, у него есть сведения; если она разрешит ему поискать, он с ней поделится добычей. Она не соглашалась, нет и нет, а сама пыталась окольным путём выведать у него, где именно может находиться тайник. Он своё, она своё, сказала, что все, что есть в этом доме, принадлежит ей и ни с кем делиться она не собирается, а он убеждал её, что без него она не найдёт. Тогда она вдруг объявила, что продаёт квартиру, будет ремонт и при ремонте все отыщется, она же переедет к племяннице. Я похолодела. «То-то панна Казя обрадуется», — сказал Райчик с каким-то жутким смехом, и она, Господи прости, тоже засмеялась…

Казя умолкла, словно у неё сдавило горло. Мы тоже молчали. Я вдруг осознала, что происходит необычная вещь: рассказывая, Казя смотрела не на Януша, но на меня, однако!…

Девушка перевела дух и продолжила рассказ.

— Честно говоря, я тогда не приняла это всерьёз, ту фразу о квартире. Решила, что она все выдумала назло Райчику, но все равно, от такой шутки мне стало не по себе. Только позднее, то есть теперь, когда нашлись письма, я поняла, что она действительно имела такие намерения и даже начала осуществлять их, правда неумело. Но я встревожилась. Как представила себе, что будет, так мне стало жутко… Ну, в общем, это повлияло на моё к ней отношение…