Палач - Эдуард Лимонов

— Поздравляю вас, милорд, — кривляется и хохочет Чарли, нависая над Оскаром. Его парик щекочет Оскару лоб.

Выглядит Чарли ужасно вульгарно. Как может выглядеть сорокалетний мужик, в котором шесть футов шесть инчей росту, поставленный на каблуки, одетый в розового цвета платье, в дешевом блондинистом парике до плеч, с карикатурно раскрашенной физиономией?!

Оскару очень стыдно перед его гостями. Однако, осторожно оглядевшись вокруг, он замечает, что толпа весело улыбается, поглядывая на торчащего над залом Чарли-Долорес. Оскар облегченно вздыхает. Очевидно, гости считают, что так все и должно быть. Что присутствие этой накрашенной лошади, явно переодетого мужчины, на парти у элегантного Оскара Худзински — нормальное и запланированное явление. «Будут потом вспоминать, — морщится Оскар, — в основном явление Чарли-Долорес. Был трансвестай!»

Чарли-Долорес сует Оскару охапку роз. Наверняка розы купила Наташка. Розы красивые, на длинных стеблях, и их много. «Может быть, Наташка, истратила на розы последние деньги?» — размышляет Оскар и смягчается. Не зная, что делать с розами, Оскар замечает рядом с собой Анжелику. Ее послали принимать у гостей пальто, и сейчас она, раскрыв рот, смотрит на Чарли-Долорес.

— Возьми их, бэйби, пожалуйста! — Оскар отдает розы Анжелике, и она, погрузив нос в цветы, уходит.

Габриэл, по-видимому, решившая не смущать Оскара, не бросать тень на его независимость, держится как одна из гостей, только время от времени употребляя свою власть, чтобы приказать что-либо слугам. Привлеченная фигурой женщины-гиганта, она в сопровождении неизменного Яцека подходит, заранее приведя свое лицо в состояние застенчивой улыбчивости…

— Здравствуйте здесь, — говорит она.

Оскар еще раз отмечает ее сходство с маленьким коричневым ястребом, висящим над жаркой землей Греции, над растрескавшимися горами, хотя она и не гречанка.

— Габриэл Крониадис, — представляет ее Оскар и, кивая на Яцека: — Яцек Тутор, мой соотечественник. Наташа, Долорес, — указывая на «девушек».

При имени «Крониадис» Чарли-Долорес облизывает губы и моргает. Очевидно, он знает, кто такая Габриэл Крониадис. Следующий взгляд Чарли, брошенный на Оскара, которому Габриэл интимно положила руку на талию, как бы свидетельствуя перед «девушками», что Оскар ее мужчина, преисполнен глубочайшего уважения.

«То-то, урод», — резюмирует Оскар с удовлетворением.

— Какая вы большая! — Габриэл задирает голову, глядя вверх, на лицо Долорес.

— В нашей семье все крупные, — гудит Чарли-Долорес. — Моя мамочка моего роста, а папа даже больше. У нас немецкая, вагнеровская кровь…

— Вам, я думаю, больше, бы подошло имя Брунгильда, — нахально вставляет карликовый Яцек, как бы вызывая гиганта Чарли-Долорес на поединок.

— А вам… Маленький Мук, — ехидно отвечает Чарли, поглядывая вниз на мистера Гутора…

Наташка хохочет, Оскар знает, что ей доставляют необыкновенное удовольствие всякие происшествия, от словесных пикировок и ссор — до драк с пролитием крови.

— Извините нас, мне нужно кое-что сказать Габриэл, — объявляет Оскар. — Габриэл, можно отвлечь твое внимание на пару минут?

Габриэл кивает, и Оскар, обняв за шелк-шифоновую талию, уводит ее в толпу.

— Фу-уф! — Оскар шумно выпускает воздух и отдувается, как после тяжелой физической работы. — Увы, кажется, сюда проникло какое-то количество людей совсем не нашего круга.

Сказав это, Оскар сразу же чувствует, что фраза прозвучала как извинение, и уже сожалеет о сказанном.

— Но они очень все милые, Оскар… — Габриэл смотрит на него насмешливо. — Не будь снобом. Даже Панайотис любил время от времени ходить в дешевые греческие рестораны и смешиваться с простыми людьми. Он говорил, что это его оживляет… А этот «Долорес» — транссэкшуал? — спрашивает она с неподдельным любопытством.

— Трансвестай.

— Знаешь, что сказал мне твой маленький поляк? — Габриэл смеется. — Он спросил меня, могу ли я поцеловать таракана…

Оскар качает головой:

— Как видно, он совсем свихнулся. Я не видел его лет пять, по меньшей мере. Яцек всегда был склонен к… — Оскар задумался на мгновение, — …к натуральному философствованию, но таких вопросиков он не задавал. Бедный парень…

— Ты думаешь, он сумасшедший?

— Не знаю, — пожимает плечами Оскар. — Ты провела с ним больше времени, чем я. Я думаю, мозги у него, да, набекрень, от одиночества, от полного отсутствия секса, от старых польских книг, которые он постоянно читает. Когда-то мне пришлось прожить с ним пару недель. При мне он штудировал «Историю китайской философии», том за томом… Какой нормальный человек в наше время будет изучать Конфуция или Лао-цзы по-польски, в Нью-Йорке?

— Ты знаешь, Оскар, — Габриэл задумалась, — я думаю, он может иметь успех.

— Что? Я тебя не понимаю… — Оскар поглядел на Габриэл с недоумением.

— Я думаю, он может иметь успех в нашем обществе. Он настолько отличается от нормальных людей, что производит впечатление святого, расхаживающего среди нас, чтобы судить нас и учить…

Оскар остолбенело посмотрел на Габриэл и ничего не сказал.

— Да-да, Оскар. Он сказал мне: «Вы все погрязли в грехе. Вы, как свиньи, купаетесь в похоти…» — Лицо Габриэл сделалось серьезным.

Оскар пожал плечами.

— Святой? Мы всегда смеялись над ним, наша компания… Он боялся женщин как огня и, очевидно, всю жизнь промастурбировал. Однажды, напившись, мы хотели насильно заставить его выебать проститутку. Привели девочку, заплатили ей… Но Яцек вырвался и убежал. Сомневаюсь, чтобы он даже один раз в жизни выебал женщину…

— Вот-вот, так себя и должен вести святой, — убежденно сказала Габриэл. — Именно так.

8

Оскар был счастлив, что появление Женевьев и Сони Бетти прервало их начинающий становиться безумным разговор. Он подумал только, что там, где он видит обычное помешательство неудачника на почве одинокой жизни, отсутствия денег и секса, Габриэл видит святость! Габриэл с ее практическим умом и хваткой бизнес-женщины. Циничная Габриэл! Странно… Однако, вспомнив Габриэл в кое-какие интимные моменты, Оскар подумал, что выражение ее совсем звериного лица в такие отрезки времени также не очень соответствует образу бизнес-миллиардерши. «Бизнес-женщина Габриэл, сексуальный маньяк-мазохист, склонная к мистицизму», — была самая последняя характеристика Габриэл, пришедшая в голову Оскару. На ней он и остановился.

Парти постепенно набирало скорость. Уже появились первые пьяные. Оскар было испугался двух-трех слегка пошатывающихся джентльменов в токсидо, но вспомнил, что- это не польское парти, и успокоился.

Про новорожденного, как всегда в таких случаях, начинали забывать. Оскар бродил в толпе, время от времени останавливаясь для того, чтобы перекинуться парой фраз с наиболее близкими ему гостями.