Алайна. Уроки благодарности и лжи - Наташа Фаолини

- Помоги, отец! – я бежала ему навстречу, словно он мог спасти меня от гнева сильных мира сего.

Но потому он и был Высоким магом, что мог. В считанные секунды отец несколькими взмахами ладоней сотворил перед собой смольно-чёрное нечто, словно бы усыпанное звёздами, и я поняла, что это портал. Уже не было важно, куда он меня приведёт, лишь бы убраться подальше отсюда.

Столкновения я не ощутила, равно, как и не было ощущения иного пространства. Я просто выпала с другой стороны портала на асфальт, и, оглянувшись, поняла, что я стою на коленях у вокзала моего родного города.

Эмоции просто взорвали мою голову, и я отчаянно, во весь голос зарыдала, привлекая внимание прохожих. Тысячи переживаний теснили друг друга, пока на первый план не вышло главное: благодарность отцу, который за сегодняшний день сделал для меня больше, чем за всю предыдущую жизнь.

От вокзала до моей квартиры было недалеко, так что я, без денег и в роскошном вечернем платье, решила пройтись пешком. В данный момент собирающиеся на горизонте тучи пугали меня даже больше, чем предположительно возможное нападение гопников где-нибудь в тёмном переулке.

Платье от тесного, хотя и временного, соседства с асфальтом в некоторых местах перетёрлось; подол тут же запачкался о грязь, оставшуюся после недавнего дождя. В этот раз я шла до дома, наверное, вдвое дольше, чем обычно.

Подойдя к дому вспомнила, что это не Каллахара, и без ключей я домой не попаду. Запасной ключ был у двоих людей: у матери, и у соседки. Соседка была гораздо ближе.

Катерина Николаевна очень удивилась моему внешнему виду, но никак его не прокомментировала. Лишь бросила фразу, от которой я покрылась гусиной кожей.

- Полчаса назад видела, как ты выходила из квартиры, одетая в другое платье. Ну молодёжь! Деньги некуда девать!

Если она видела, как я покидала квартиру, значит мой двойник, которого Ольгерд оставил для прикрытия, всё ещё здесь. И это явно маг.

Чёрт! Во что Ольгерд превратил мою жизнь?! Я теперь боюсь зайти в собственный дом, потому как там живёт кто-то чужой. К тому же, он вполне себе может, не разбираясь в произошедшем, перенести меня обратно в Каллахару.

Соседка сказала, что полчаса назад я куда-то ушла – это хорошо. На свой страх и риск я пробралась в квартиру и увидела, что моя собственность претерпела некие изменения.

И нет, это не были приятные изменения, вроде свежего ремонта или кучи бесхозно сваленной наличности. Первое – это были цветы, которые я терпеть не могу. Мой двойник уставил ими все подоконники и даже часть обеденного стола. Второе – окурки в моих обеденных тарелках; пустые бутылки под столом. На какой-то момент меня так это взбесило, что я была готова дождаться этого дрянного двойника и тут же придушить.

Но так не пойдёт. Если он меня обнаружит сейчас, это может всё испортить, а я не готова снова вернуться в Каллахару. Остаётся лишь залечь на дно, но как мне это сделать, если даже в моей собственной квартире прописался недруг?

Тут же я вспомнила про дачу, на которую когда-то зареклась ездить. Там вполне можно было пересидеть какое-то время, но ключей от неё, конечно, у меня не было.

Ключи были только у мамы.

Насколько безопасно будет сейчас позвонить ей? Вторая я могу быть сейчас рядом с ней, и это, мягко выражаясь, вызовет подозрение. Но другого выхода я сейчас не вижу. Не буду же я лезть в окно.

В ящике с бельём я с удивлением обнаружила свою денежную заначку. Она была нетронутой. Я понадеялась на удачу и полезла в ящик стола, где оставила свой мобильный телефон в день свадьбы. Так и есть: его никто не трогал. Это очень странно, но мне на руку.

Я воткнула зарядку в розетку и провод от неё в телефон. Подождала, пока загорится экран. Гора пропущенных меня совсем не удивила, гораздо более странным мне показалось абсолютное отсутствие исходящих вызовов. Неужели мой двойник не пользовался телефоном? Или просто почистил их?

Я подключилась к вайфаю, пополнила счёт и подождала, пока зачислятся деньги. Едва пикнула СМС о поступлении средств, я набрала номер мамы.

Она тут же сняла трубку.

- Мама? – неуверенно позвала её. Я не знала, какие у неё сейчас отношения с моим двойником, потому решила вести себя, как ни в чём не бывало. – Мне нужны ключи от дачи. Хочу пожить там какое-то время.

- Алла, ты, что ли? – голос матери было не узнать. Он не был ни сердитым, ни язвительным, как обычно, но обеспокоенным и на удивление спокойным. – Ты настоящая? Не та хрень, что выдавала себя за тебя?

- Что?! – я едва не потеряла дар речи. – Откуда ты..? Ах… Вот я дура. Ты ведь знала, кто мой отец, правда? Кто он нас самом деле?

- Это он тебя забрал? – мама понизила голос.

- Нет. Но он вернул меня обратно.

- Тогда кто…?

- Олег, - хмуро ответила я. – Он оказался немного не тем, кем себя выдавал.

Часы на стене пробили шесть раз, и я встрепенулась.

- Я боюсь находиться у себя дома. Мне нужно уходить, пока двойник не вернулся. Давай встретимся на даче? Привези ключи, пожалуйста.

- Тебе нужны деньги? – вопрос, который я, кажется, никогда от матери не слышала.

- Нет, спасибо. Я нашла свою заначку.

Неожиданная забота матери о моём финансовом положении меня растрогала. Какими бы не были наши отношения… Мама – всегда мама.

К даче было не меньше полутора часов езды, потому я, захватив с собой наушники, быстро покинула квартиру. Купила билет и нашла себе место у окна в конце автобуса, где за высокими спинками сидений меня практически не было видно.

Я надела наушники, но музыка не отвлекла меня от того, что произошло на балу. Иволиан? Насколько сильно он любил Карину, если согласился помочь в подобном спектакле? Была ли его жажда мести Ольгерду настолько сильной, или же главенствующую роль сыграла просьба Карины?

А сама Карина? Честно, после того, что она устроила, мне показалось, что она немного повредилась умом. Резать саму себя, лишь бы вынудить Ольгерда сознаться, да ещё и на глазах у сотен каллахарийских вельмож… Но, с другой стороны, я вспоминаю их поцелуй в то утро, когда я отправилась к Рэну и встретила Нилейну. Карина трепетала и таяла в руках Ольгерда. Что тут говорить… Она его любила безумной любовью, и я прекрасно понимаю, насколько острое чувство ненужности она испытала, когда поняла, что Ольгерд выбрал меня.

При мыслях о нём в груди разлилось что-то вроде щемящей тоски, и я ужасом поняла, что вот и подъехала вторая жертва Стокгольмского синдрома.   

Дача досталась нам от маминых родителей. Они, к счастью, не умерли, а перебрались в город, и, вкусив жизни без огорода, больше не захотели возвращаться к старой. Но вот мама, возможно, ностальгируя по дням детства, проведённым на грядках, посчитала кощунством бросить добротный дом в пригороде и участок плодородной земли. В результате моя юность почти полностью прошла под девизом: «Огород лучше любого зала». Когда я выросла и съехала от мамы, то пообещала себе когда-нибудь заасфальтировать прилегающую к дому территорию. Может, из-за этого я и не люблю цветы в горшках.