История жены - Мэрилин Ялом

Лишь немногие из них имели такие же преимущества, что и Эбигейл Смит Адамс. Прежде всего, она была из состоятельной семьи. Ее отец, преподобный Уильям Смит, был почетным гражданином Уэймута, штат Массачусетс, а ее мать принадлежала к уважаемому роду Куинси. Подобно многим девушкам из Новой Англии, Эбигейл не получила систематического образования – в состоятельных семьях его давали только мальчикам, – но она могла пользоваться обширной библиотекой своего отца. В 1759 году, когда она встретила Джона Адамса, ей было пятнадцать лет, а ему – двадцать три, он был выпускником Гарварда и практиковал юриспруденцию в городке Брейнтри.

Читая сохранившиеся письма периода их ухаживаний, трудно представить, что этот кокетливый и ласковый юноша вскоре станет президентом США, известным своей строгостью и суровым нравом. Он называет Эбигейл «мисс Обаяние» и требует «не отвечать отказом ни на одну просьбу о поцелуе или поздней вечерней встрече» (4 октября 1762 года). Она называет его «мой друг» и подписывается «Диана» (11 августа 1763 года) – в то время модно было брать себе псевдоним из древней истории или классической мифологии. Позднее она станет подписываться «Порцией» в честь добродетельной римской матроны и находчивой героини «Венецианского купца».

В 1763 году, когда Джон официально заявил о том, что претендует на руку и сердце Эбигейл, он нежно называет ее «моей спутницей во всех бедах и радостях» и надеется, что вскоре «будет навеки связан с ней сладкими узами брака» (апрель 1764 года). Письма Эбигейл куда сдержаннее и содержат меньше проявлений чувств, хотя она порой демонстрирует большую изобретательность – например, письмо от 12 апреля 1764 года начинается такими строками: «Мой милый друг, я сижу одна в своей келье, примерная монахиня, уверяю вас». Часто в ее письмах читается почтительность к мужчине, который старше ее на восемь лет, и едва ли не раболепие: «Навсегда я сочетаюсь с другом, который служит мне примером безукоризненного поведения, чья доброжелательность позволит ему принять то, что он не может изменить».

Джон продолжает писать, прославляя как Эбигейл, так и всех представительниц ее пола за их доброту, мягкость и нежность (14 апреля 1764 года). Он также составляет шуточный список недостатков Эбигейл (7 мая 1764 года). В этом очаровательном перечне он указывает равнодушие к картам и пению, «манеру ходить, подвернув кончики пальцев», «манеру сидеть со скрещенными ногами» и манеру «держать голову опущенной, как тростинка». Хотя Эбигейл принимает этот список «с такой благодарностью, с какой другая отнеслась бы к списку своих достоинств», она возражает против ремарки о своих ногах: «Полагаю, джентльмен не должен предаваться размышлениям о женских ножках» (9 мая 1764 года). Викторианская эпоха, когда разговор о чьих-либо ножках считался вопиюще нескромным и пуристы драпировали даже ножки рояля, была еще впереди.

В письмах Эбигейл выражала свою симпатию к Джону, но не преступала границ приличия, поставленных для молодой девушки, и в то же время не опускалась до самоуничижения – очевидно, что они общались открыто и были любящими друзьями. В их письмах со временем только лучше читается взаимное уважение и симпатия. Через несколько недель после свадьбы Джон в соответствии с представлениями своей эпохи выражает Эбигейл свою надежду на то, что она сделает его лучше: «Благодаря тебе моя жизнь и манеры станут более изысканными и утонченными, я избавлюсь от своей замкнутости и всего дурного, что есть в моей натуре, обрету добрый нрав и смогу сочетать глубокую проницательность с безупречной доброжелательностью» (30 сентября 1764 года).

Возможно, современному читателю такие высказывания покажутся безнадежно устаревшими. Ожидаем ли мы сегодня, что супруги благотворно повлияют друг на друга? Представление о том, что муж и жена должны улучшать друг друга, кажется, плохо стыкуется с теми целями, которые декларируют современные члены общества. Многие ли сегодня вступают в брак и выбирают супруга из расчета стать добрее и мудрее? Счастливее, богаче, успешнее – да! Но усовершенствовать свои человеческие качества?..

Надежды Эбигейл и Джона оправдались: они прожили вместе больше пятидесяти лет. Джон стал отцом-основателем нового государства, служил Франции и Англии, был вице-президентом при Джордже Вашингтоне и стал вторым президентом США. А Эбигейл, конечно, была больше всего известна как его жена. Но в одиночку она смогла преодолеть множество испытаний, сама руководила хозяйством в Брейнтри и растила детей, в то время как Джон был в отлучке – четыре года он провел за океаном, а затем на многие месяцы отлучался в Филадельфию и Вашингтон.

Эбигейл и Джон, безусловно, были выдающимися людьми, и их имена вписаны в историю. Они стали примером долгой любви, болезненных расставаний и твердого упорства. Ближе к концу своей жизни Эбигейл заявляла, что разлука с мужем в годы Революции была одним из самых тяжелых испытаний. Революция на долгие годы разлучила ее с тем, кого она называла «моим защитником, другом юных дней, моим соратником и другом, которого я выбрала»[228]. Когда в 1818 году она умерла, Джон (которому предстояло прожить еще восемь лет) вспоминал ее как «спутницу всей моей жизни, ту, кто была мне женой сорок пять лет, любовницей – еще дольше»[229]. В то время своей «любовницей» мужчина мог называть благочестивую молодую женщину, за которой ухаживал или на которой был женат.

Эбигейл и Джон были воплощением всего лучшего, что было в браке XVIII века. Хотя по обе стороны Атлантики по-прежнему преобладали патриархальные взгляды, уже получал распространение новый взгляд на брак, основанный на взаимных чувствах супругов. Эту идею завезли из Англии титулованные колонисты, и в США она упала на плодородную почву[230]. Идея заключалась в том, что брак может быть заключен на основании взаимной любви супругов. Между ними устанавливались отношения дружбы, привязанности, уважения, они разделяли ценности и интересы друг друга. Подразумевалось, что молодые супруги, придерживавшиеся новых представлений о сожительстве, кардинально отличаются от поколения своих родителей и что на смену «вертикальным» отношениям между родителями и детьми придут «горизонтальные» отношения между мужем и женой. В Нидерландах XVII века и в Англии, во Франции, в Северной Европе и Америке XVIII века отражением новой модели идеальных супружеских отношений стали двойные портреты супругов.

Вероятно, Революция подстегнула распространение в Америке идеи брака, основанного на дружбе. Хотя гендерная иерархия не ушла в прошлое, считалось, что муж и жена должны придерживаться общих политических взглядов и демонстрировать общие гражданские добродетели. Так, Эбигейл Адамс считала себя не менее патриотичной, чем ее муж, хотя именно он был публичной персоной, а она сидела дома. Ее вынужденное домашнее заточение, пока муж был в разъездах, считалось необходимой жертвой во имя всеобщего блага.

До конца 1760‐х годов американские поселенцы считали, что женщине негоже участвовать в разговорах о политике. Но по мере того, как росло недовольство страной-покровительницей, женщины все активнее начинали интересоваться такого рода вопросами. Об этом подъеме политической сознательности среди женщин поэтесса из Филадельфии Ханна Гриффитс рассказывала в письме генералу Энтони Уэйну от 13 июля 1777 года: «Были времена, когда мои познания и интересы в политике ограничивались вопросом того, как верно держать скипетр, но теперь ситуация изменилась, и я полагаю, что всякая женщина с радостью узнала бы больше о нуждах своей страны»[231]. В 1776 году Сэмюэл Адамс в письме к жене, Бетси, делился с нею последними военными и политическими новостями, признавая, что «мне непривычно говорить с тобой о войне и политике». Четырьмя годами позднее он писал уже более уверенно: «Я не вижу причин запрещать мужчине делиться своими политическими взглядами с женой, если он того хочет»[232].