Ангелы Черчилля - Руби Джексон

Дейзи вскочила, но, встретив его сочувственный взгляд, снова села. Он тоже переживал. Даже если он не был хорошим знакомым Чарли, – это так и останется для нее загадкой, – то уж точно приходился близким другом ее родителям.

– Простите за подробность, но горничная была так уверена, что леди Фиверстоун настояла на тщательных поисках. Излишне говорить, как все мы рады тому, что вы успели уехать. – Он встал и взял со стола сверток. – Леди Фиверстоун просила передать вам это. По ее словам, Чарли хотела бы, чтобы это попало к вам.

Отдав ей сверток, он спросил:

– Вы сможете это выдержать?

Она посмотрела на него, вспоминая ту доброту, с которой он помогал испуганной Чарли залезть на гимнастическую стенку.

– Смогу, сэр, – отчеканила она и отдала честь. Подполковник ответил тем же.

Выходя, она ломала голову, послышалось ли ей или он действительно прошептал ей вслед:

– Сделай это ради Чарли, Дейзи.

Разве подполковник авиации стал бы обращаться к простой рядовой второго класса по имени?

Вернувшись в казарму, она спрятала сверток в тумбочку, переоделась в комбинезон и поспешила на службу, где можно было заработаться и не думать. Но перед глазами все равно стояла полная жизни красавица Чарли, которую раздавили рухнувшие стены отчего дома; вспоминала она ее и в роскошном наряде для театра, в ушах звучали ее слова: «Все равно ты меня затмила, Дейзи». Потом в памяти всплыла белая от страха Чарли на гимнастической стенке.

– Что-то нынче от тебя нет никакого толку, Дейзи. Плохие новости? – спросил механик-шотландец.

Она кивнула.

– Тогда брысь отсюда! Прими теплый душ и напейся горячего чаю. Сахару побольше! Увидимся утром, когда ты снова станешь механиком.

Она побрела в казарму, надеясь, что никого там не застанет. «Когда ты снова станешь механиком»! Ее ма́стера называли лучшим специалистом базы, и такой умелец высоко ее ценил. «Сделай это ради Чарли».

Она вспомнила мальчугана, резвившегося на пустоши. «Теперь их у меня двое», – сказала она себе.

Залившись слезами, она рухнула на койку и надолго, пока не выплакала всех слез, зашлась рыданиями. Сколько времени длилось ее знакомство с Чарли? Три месяца? Тем не менее она испытывала невыносимую боль. Ничего страшнее нельзя было вообразить. Она последовала совету шотландца: приняла горячий душ и напилась сладкого чаю.

Теперь она чувствовала себя совершенно обессиленной, выжатой тряпкой в день уборки. Она нащупала и развернула сверток. Это была маленькая фотография в серебряной рамке. Чарли была в летной форме, в пилотском кресле самолета «бабочка-медведица».

– Прекрасная скромница Чарли! – Дейзи улыбнулась, но ее тут же опять начали душить слезы – откуда только они берутся? В свертке оказался еще и кожаный футляр с серебряным пояском.

– Это слишком, слишком… – Она запихнула свое богатство под подушку, улеглась и плакала до тех пор, пока не уснула.

Дейзи вернулась к работе, причем так увлеклась, что старшему механику Гордону даже стало за нее тревожно.

– Здешние парни готовы друг друга поубивать за право пригласить тебя танцевать, Дейзи! Не обязательно выходить за кого-то из них замуж, если у тебя кто-то есть!

Что-то в этом роде она раньше слышала от матери.

– Не до того, сержант, война.

Соседки по казарме то и дело звали ее куда-нибудь с собой, но ей было совершенно не до веселья. Даже когда ее приглашали на танцы, где-нибудь поесть, в театр в соседнем Солсбери, она оставалась равнодушной. Теперешние курсы, как и первые, были рассчитаны на два месяца. Когда она ушла из школы, ей не исполнилось и пятнадцати. Необходимо было наверстывать, учиться.

– Не смеши меня, Дейзи! Поверь, немного удовольствия еще никому не вредило.

– Знаю, сержант, но лучше механика, чем вы, не найти, все это твердят, вот я и хочу научиться у вас всему, чему смогу.

– Все, чему тебе теперь остается научиться, – сами полеты. Это не по моей части. – Он вопросительно посмотрел на Дейзи, сидевшую верхом на носу самолета. – Ты же летала с тем пилотом «спитфайра»?

– Было дело.

– Как тебе это удалось?

– Мы познакомились еще до войны. Братья научили меня обращаться с разной техникой, и я помогала ему чинить двигатель самолета – совсем простой. А он в благодарность со мной полетал.

– Как все просто!

– Так точно, сержант Гордон!

– Значит так, Дейзи. Экзамен в следующую субботу. Тебе ничего не стоит сдать его на «отлично». Я попытаюсь протолкнуть тебя на действующую, а не на ремонтную авиабазу. Но перед этим ты получишь увольнительную. Тебе есть куда поехать?

– А как же, домой, в Дартфорд.

– Никогда у вас не бывал! Там запросто можно схлопотать бомбой по макушке: это как раз на пути у бомбардировщиков.

После завершения двухмесячных курсов Дейзи получила, как он и предсказывал, самые лучшие оценки по механике и новое звание. Это повышение означало лишний шиллинг карманных денег – вот радость! Другие девушки мечтали о шелковых чулках, шампуне – только где его взять? – и о губной помаде, а у нее на уме были только почтовые марки. После Рождества она каждую неделю писала братьям: одному в лагерь военнопленных, другому «в море». Кроме того, она старалась не прерывать переписку со старыми школьными подругами Салли и Грейс. И, конечно, еще чаще писала родителям, никогда не забывая спрашивать о своих подопечных, Джордже и Джейке.

Ей казалось несправедливым, что груз заботы о матери лег на плечи одной Роуз. Дейзи было нетрудно радовать мать хотя бы своими письмами, что она и старалась делать. Она не знала, получают ли ее письма Сэм и Фил; Чарли предлагала, помнится, забрасывать Красный Крест посланиями в надежде, что хотя бы одно дойдет до Сэма. За два месяца на базе она получила одно письмо от Фила, одно от Грейс, коротенькую весточку от Салли – про роль в спектакле и два письма от родителей. Эдейр Максвелл тоже прислал ей два письма. Она приняла решение, что на второе его письмо ответит на пути в Дартфорд, в поезде.

В тот же самый день подбитый при выполнении боевого задания «спитфайр», пилотируемый Эдейром Максвеллом, приземлился на поле в Кенте.

Дейзи долго размышляла об Эдейре и его письмах. Сначала она собиралась ответить уже на первое, полученное вскоре после их полета над аэродромом на глазах у почти всего персонала базы.

Люблю ли я его? Наверное, да. Но значит ли это то же самое, что влюбиться? Не знаю. Что я вообще знаю о любви?

Ночь за ночью она лежала без сна, стараясь возродить в себе те чувства, которые испытывала в его обществе. Ей было с ним уютно? Как-то не романтично звучит. Ведь любовь и уют вроде бы несовместимы. В конце концов, где ей уютнее, чем в маминой кухне? Главное, уют – это совсем не то, что она испытала после его второго поцелуя в Новый год.