Ярость одиночества. Два детектива под одной обложкой - Алена Бессонова

званию приказываю разобрать фигурантов: я еду к Народной артистке Екатерине Кром, Роман к бывшей жене Ельника, а Копилка на театральный факультет к студентам нашего артиста. Детки нынче боевитые пошли. И ещё: поищи среди них Янку Венгерову. С ней обязательно надо поговорить. Она из дома ушла, а не из учебного заведения…

— Ты в Следственном Комитете старшим по званию был, а в агентстве мы равны, — продолжал мурзиться Васенко, — давай я на факультет поеду.

— Отставить! — тоном, не терпящим возражения, рыкнул Исайчев, — ты на факультет, зачем собираешься ехать? Место заповедное: там хорошенькие артистки водятся? Несерьёзный ты человек Роман Васенко! С Янкой надо аккуратно говорить, так умеет только Ольга. Не спорь! И давай договоримся: в этом «деле» я за главного, в следующем ты.

— Зуб даёшь?! — взбодрился Роман, — Копилка фиксируй, свидетелем будешь: в следующем «деле» я главный! А господин, бывший подполковник юстиции в моём подчинении…

— Замётано! — согласился Исайчев, — по коням!

Компаньоны быстрыми шагами направились к двери и в проёме почти столкнулись. Роман услужливо отступил на шаг и в глубоком поклоне жестом руки пригласил Михаила пройти первым.

— То-то же … — язвительно улыбнулся Исайчев и, минуя дверь, небрежно бросил, — бывшими подполковники не бывают…

* * *

Михаил Исайчев припарковал машину рядом с домом похожим на московскую сталинскую высотку только в миниатюре. С такими же башенками и шпилем, парадным входом, украшенным колоннами и немалыми ячеечными окнами. Огромный вестибюль был оборудован стеклянным помещением в виде стакана, в середине стакана имелось окошечко. Как раз в нём при появлении Исайчева возникла лысая дынеобразная голова консьержа.

Старик поманил ладошкой Михаила, пропел хорошо поставленным оперным голосом:

— Суда-а-арь, пожалуйте ко мне. Вы собственно куда направляетесь? Если в банк, то у них вход с другой стороны. Здесь суда-а-арь жилые квартиры заслуженных работников.

Михаил без предисловий развернул перед консьержем голубое удостоверение детектива агентства «ВасИЛиск» и терпеливо ждал пока старик, шевеля узкими бескровными губами, прочтёт написанное. Вероятно, на слове «детектив» у дежурного задёргался правый глаз и он, отвалившись от окошка на спинку стула, выдохнул:

— У нас кого-то прибили? Или как?

— У вас всё в порядке, — поспешил успокоить старика Исайчев, — нужна Екатерина Кром. Я с ней договорился о встрече.

Консьерж положил левую руку к груди, правой снял телефонную трубку и, ткнув указательным пальцем в кнопку, ласковым голосом произнёс:

— Марусенька, узнай у Екатерины Кузьминичны она ждёт кого-нибудь? — и, скорее всего, услышав встречный вопрос Марусеньки, поспешил добавить, — да-да детектив.

Ещё раз, пристально взглянув на Исайчева, сообщил:

— Народная артистка СССР Екатерина Кузьминична Кром ждёт!

Прежде чем отойти от стеклянного стакана, Исайчев наклонился к окошку, спросил:

— Вы, случайно, в нашей опере не служили? Голос у вас знатный.

Консьерж засуетился и, резво выскочил из боковой двери стакана, схватил Исайчева за локоть:

— Позвольте мне проводить вас. Это недалёко. На второй этаж. Первый, как вы поняли, занимает банк, — уточнил старик, заглядывая в глаза Михаила, — вы действительно узнали меня? Я работал в Сартовской опере двадцать лет тому назад. У меня был прекрасный голос. Правда, не довелось исполнять первые партии, но партии второго плана мне, несомненно, удавались.

Весь путь по широкой маршевой лестнице консьерж рассказывал Исайчеву о своём творческом пути и, ткнув в кнопку звонка, с сожалением спросил:

— Вы не последний раз к нам приходите? Приходите чаще. Я вас запомнил и теперь удостоверение можете не предъявлять…

Когда дверь открылась, перед Исайчевым возникла кругленькая едва доходящая ему до груди женщина, одетая в кожаные оранжевые тапочки, юбку на резинке, белую свежую широкую кофту. На гладко зачёсанной голове торчал младенческой фигой тощий пучок седых волос.

— Проходите, — пригласила она, приветливо улыбаясь, и протянула Исайчеву бахилы, — Екатерина Кузьминична ждёт.

Исайчев оперся на стену, так как стульев в прихожей не приметил и, натянув на ботинки целлофановые чехольчики, прошёл в гостиную. Она была под стать сталинской высотке, такая же пафосная, со старинной антикварной мебелью, картинами, коврами и хрусталём. В кресле с деревянной резной спинкой, на сиденье из тёмно-синего бархата полулежала та самая женщина, которую Исайчев наблюдал на видеозаписи. Только теперь на её лице не было очков, зато во рту появился длинный мундштук. Она с грацией усталой кошки курила не менее длинную чем мундштук сигарету. Одетая в чёрное кружевное платье, с высоко взбитыми кудрями льняных волос Екатерина Кузьминична, в данный момент примерив на себя измученное страданиями лицо, едва поприветствовала гостя лёгким кивком головы, осведомилась неприятным испорченным куревом голосом:

— Чем обязана?!

— Мне поручено расследовать причины гибели Сергея Ельника и найти его убийцу.

Екатерина Кузьминична взмахом руки остановила Исайчева, заговорила чётко, быстро и без пауз:

— Как расточительно вы, молодой человек, тратите своё и собираетесь тратить моё время. К чему расследование? Это был несчастный случай. Мне удалось ознакомиться с заключением компетентных органов. Сосед — заместитель начальника Следственного Комитета оказал мне такую любезность. С какой стати вы опять взялись за это? Кто вам поручил? Консьерж Степан доложил будто вы частный детектив? Ваша деятельность разрешена Законом? Может быть, мне оповестить моего соседа о вмешательство в дела его ведомства?

Исайчев, постарался потушить возникающее в нём раздражение:

— Отвечаю на вопросы в порядке их поступления. Первое: в агентство поступил заказ на расследование этого «дела» от госпожи Венгеровой. Она не согласна с заключением компетентных органов и это её право. Деятельность агентства определена законом, и я не собираюсь нарушать этот регламент. И ещё поинтересуйтесь, пожалуйста, у вашего соседа на каком основании он предоставляет документы служебного пользования для ознакомления посторонним лицам. Я могу присесть?

Народная артистка, выслушав гостя, не дрогнула бровью. Окинув взглядом фигуру Исайчева, она кивком головы указа Михаилу на кресло:

— Мила Венгерова? Это серьёзно. Задавайте ваши вопросы.

— Екатерина Кузьминична, когда последний раз вы видели Сергея Ельника?

Актриса, легонько постукивая пальцем по мундштуку, стряхнула пепел в керамическую плошку в виде белого зайца:

— Даже не припомню… По-моему, в конце прошлого года, где-то зимой. Мы случайно встретились на улице. Контакт был короток: оба торопились на репетицию.

— Екатерина Кузьминична, давайте условимся говорить правду, посмотрите сюда. — Исайчев показал на дисплее телефона запись с камеры наблюдения. — Это вы? Трудно отрицать. Всё можно подтвердить экспертизой. Оно вам надо?

Актриса резким жестом оттолкнула от себя руку Михаила и изобразив на лице возмущение, воскликнула:

— Вы думаете, я его убила? Смешно!

— Нет, нет, — успокаивающе покачал головой Исайчев, — хотя бы потому, что вы вряд ли разбираетесь в технике и никак не могли испортить стопорящий механизм. Злоумышленник испортил его намерено и это стоило Ельнику жизни.

Народная артистка, так же как накануне режиссёр Дикий засучила ножками, только не вскидывала