Любовь и голуби - Владимир Гуркин

Тесданов. Эй, дружок, никак спать надумал?

Ксенин. Сейчас… Немножко… Ветеро-ок. Я люблю, когда…

Тесданов. Когда что?

Ксенин. Люблю… (Спит.)

Тесданов снял с себя куртку, укрыл ею Ксенина и пошел в сторону, противоположную той, куда ушли Марат Маратович с Кленовой. Потом остановился, посмотрел на Ксенина.

Тесданов. Сергей! Сергей! Ксенин!

Ксенин спит. Тесданов быстро уходит.

Комната Ксенина. Стук в дверь. Из-за стеллажа в ночной рубашке вышла Наташа. Подошла к двери.

Наташа. Кто там?

Голос Тесданова. Наташа.

Наташа (открыв дверь). Подожди, я оденусь.

Тесданов вошел сразу. Наташа быстро надела халат.

Наташа. А где Ксенин?

Тесданов. На рыбалке.

Наташа. Ничего не понимаю.

Тесданов. Я к тебе.

Наташа. Зачем?

Тесданов подошел к Наташе и склонил ей голову на плечо.

Наташа. Ты что? Ты что? Гера!

Тесданов. Стой. Ничего.

Наташа (не сразу). Гера… не надо. Иди, попей воды…

Тесданов (подняв голову, внимательно глядя на Наташу). Не поможет. (Стал гладить ее по голове.) Я сволочь?

Наташа. Мы Сашку разбудим… Иди домой.

Тесданов. Не надо врать. Он у матери. (Целует ей руку.)

Наташа. Гера… перестань… Гера…

Тесданов (прижав Наташины ладони к своему лицу). Я сволочь. Правильно. Я уйду. Наташа. Но… (Со слезами на глазах.) Боже, как я тебя… Ты… Подожди. Вот, черт. (Засмеялся.) Уже было.

Наташа. Что было?

Тесданов. Все было. Ты заметила, что в жизни иногда бывают моменты… как будто это уже знал раньше? Аберрация памяти… Я к тому, что все у нас с тобой уже было… Правда?

Наташа пожала плечами.

Идиот, дело не в этом. Знаешь в чем?

Наташа. В чем?

Тесданов. Страшновато… Мне кажется, я умру без тебя.

Наташа. Кажется.

Тесданов (обняв Наташу). Глупенькая… Посмотри на меня.

Наташа посмотрела на Тесданова. Тот хотел поцеловать ее в губы.

Наташа (отвернувшись, с отчаяньем). Где Ксенин?!

Ксенин в сверкающей белой рубахе, за спиной, скрепленный на груди серебряной пряжкой, словно знамя, бился и вспыхивал в лунном свете голубой плащ. Босой, он стоял на вершине скалы, с глазами, полными от восторга слез и звезд. Кричали чайки, внизу тяжело и густо вздыхало море. Вдруг издалека послышался тревожный гул. Он приближался с невероятной скоростью. Ксенин не выдержал и вскинул руки над головой. И тут же громада волн мощным аккордом музыки обрушилась на Ксенина.

Ксенин. А-а-а! Я прише-е-е-е-ел! О-о-о! Я при-шел! Птицы! Небо! Море мое!

А-а-а!

Из глубины,

теплой и мягкой,

теплой и мягкой

Я пришел! А-а-а! Лететь рядом с волной,

С криком птиц взлетать в поднебесье

и в бездну!

В мягкую

теплую

бездну.

Бесшумно прощаясь…

Прощая-а-а-! А-а-а!..

И вновь с волной,

и вновь в поднебесье!

И в черную глыбу пространства!

Скорее!

Туда,

в вышину,

где легкие, корчась от боли,

и тело сгорают.

А ветер земли

отстает и звуки погасли…

Лишь звезды и ночь,

лишь звезды и ночь,

И голого сердца полет! А-а-а!..

Голого… Сердца… Полет…

Я счастлив, Маэстро.

И стало темно. Когда появился свет, мы видим Ксенина, лежащего лицом вниз, на поляне. В отдалении полукругом стоят музыканты, медленно опуская инструменты. Ксенин поднял голову. Улыбаясь, к нему шел Маэстро, и вновь все погрузилось во тьму. Ксенин встал…

Ксенин. Эй. Эй. Гера. Эй! Где они? Гера! Не понимаю. Гера-а-а-а! Э-э-э-э-эй! Уехали? Да нет… Эй! Эй!

Уходит в глубину леса. Тревожно шумят деревья. Далеко-далеко слышны тихие раскаты грома.

Кафе Бириша. Доя и Бириш.

Бириш. Славная ты девушка, Доя, и я бы не хотел, чтобы ты всю жизнь проторчала в официантках. Надеюсь, у тебя нет оснований считать меня неблагодарным? Помнишь, как ты пришла к нам, вернее, как привела тебя моя покойная жена? Ты была такая худенькая… почти прозрачная. Я еще шутил: «Закройте скорее дверь, а то нашу Дою сквозняком вышвырнет в форточку». (Смеется.) Помнишь?

Доя. Да, господин Бириш.

Бириш. Конечно… Конечно, я – господин Бириш… но мне… мне не хочется быть твоим хозяином, Доя.

Доя. Вы хотите меня уволить?

Бириш. Да нет же! Нет. Работай на здоровье. У тебя прекрасный голос, руки… сама… Ты меня очень устраиваешь, Доя. А где Коста?

Доя. Делает уроки.

Бириш. И за сыном моим ты хорошо смотришь. Он очень привязался к тебе.

Доя. Он хороший мальчик.

Бириш. Гхм. Подойди поближе.

Доя подходит. Бириш вытаскивает из кармана небольшой футляр, поднимает крышку.

Пауза.

Доя. Очень красиво.

Бириш. И не очень дешево. Семь тысяч. Тут. В этом колье. А теперь спроси меня: зачем мне оно? Ну, спроси-спроси.

Доя. Зачем вам оно?

Бириш. Подержи.

Доя взяла колье.

Оно твое! Можешь делать с ним все, что хочешь. Можешь носить, как простые бусы, ходить в нем на рынок, убирать в доме… стирать, парить, жарить – все! Оно твое!

Звенит дверной колокольчик.

Ты рада?

Доя. Да, господин Бириш…

Бириш. Рада или нет? (Подошел вплотную к Дое. Опять звенит колокольчик.) Э-э, чтоб их… И мы не будем больше разбрасывать мыло на ступеньках? У?

Доя. Вы ушиблись?

Бириш. Ах ты, плутовка. Я до сих пор хромаю. (Колокольчик звенит все требовательнее.) Доя, лапушка… (Обнял Дою за талию.) Не хочешь меня поблагодарить?

Доя. Как я это должна сделать?

Бириш (мурлыча). Не разбрасывать на лестнице кусочки мыла, не запираться в своей комнате… У?

Вновь звенит колокольчик. Слева по лестнице спускается Коста.