Академия Грайн. Выпускной курс - Кристина Кандера

Лиз вздохнула, поняла, что поцелуев не дождаться и, схватив Егора под руку, потащила вперед по дорожке.

— Я не вижу ничего особенного в том, что девчонки решили держаться подальше от Грайна, — продолжил тему Егор. — На самом деле, я удивлен тому, что ты так спокойно отреагировала на произошедшее. Неужели, даже кошмары не мучают?

— Нет, — Лиз мотнула светловолосой головой. — Я не забыла, что случилось. Но… стараюсь не зацикливаться на этих воспоминаниях. Нас ведь учили… меня и Светку и Стаса тоже. Знаешь, было время, когда из-за службы отца мы все могли оказаться в опасности… На самом деле, скорее всего, и сейчас можем, но стараемся не думать об этом. Так вот, нас учили, как правильно вести себя в случае похищений, — она замолчала, нахмурилась, думая о чем-то явно неприятном. Затем решительно тряхнула головой. — Только вот я поняла, что одно дело проходить тренинги под руководством специалистов и совсем другое — оказаться в подобной ситуации на самом деле. Я ведь очень испугалась тогда. Так сильно испугалась, что все забыла. Никак не могла вспомнить, что же надо делать и как себя вести. Только и старалась не привлекать к себе внимания.

— Учили? Хочешь сказать, что твой отец устраивал показательные похищения? — попытался перевести разговор в шутку Егор. Он видел, что Лиз не нравится эта тема.

— Нет, конечно! Просто… знаешь, отец очень боялся, что мы можем пострадать из-за его работы, вот и… — она снова замолчала, принялась свободной ркой теребить край шарфа, кусала губы. А потом, когда снова заговорила, голос ее звучал глухо и очень несчастно. — Он никогда не говорил об этом. Никогда. Но один раз я подслушала его разговор с кем-то из заместителей. Были подозрения, что самолет, на котором летела моя мама и Родители Светы и Стаса, упал не просто так. Если я правильно поняла, то доказательств так и не нашли, но… это было преднамеренное крушение. Отца хотели наказать. И наказали. Если бы не случайность, и я не заболела тогда, то тоже летела бы в том самолете и…

— Не думай об этом, — Егор чуть сильнее сжал ее ладошку. — Просто не думай.

— Не могу. Я ведь маму почти не помню. Й меня есть ее портреты и фотографии. Все говорят, что я очень похожа на нее, но я… я сама как ни стараюсь, не могу вспомнить ее. Словно и не было тех лет, когда она была рядом.

Егор молчал. Ему нечего было сказать на это. Он представления не знал, как ее успокоить.

— А ты, — Лиз глубоко вздохнула и посмотрела на парня. — Ты помнишь своего отца?

Они медленно шли по дорожке парка. Вокруг было пустынно — погода не располагала к прогулкам, и во всем городе не нашлось еще таких же сумасшедших, кто был бы готов отморозить нос и уши. Но это одиночество было уютным. Им больше никто не был нужен.

— Да, — Для Егора это была запретная тема, которую он не обсуждал ни с кем. Даже с матерью никогда не говорил об отце. Ни разу за все годы, что прошли с момента его смерти. И сейчас слова выходили с трудом. Горло свело спазмом, а в груди поселилась непреодолимая тяжесть. — Помню. И очень хорошо. Я был уже взрослым, когда он… когда его не стало.

— Ты скучаешь без него? — Лиз прижалась к его боку, то ли в поисках тепла, то ли пытаясь таким вот образом подбодрить.

Егор молча пинал носком ботинка опавшие листья. Молчал, погрузившись в себя и собственные переживания. Скучал ли он? Думал ли об отце?

Да.

И скучал, и думал… Было время, когда ненавидел его. За то, что не смог защитить себя и семью, что проиграл, пусть и в неравной борьбе… За слезы и сломленную жизнь матери, за свое юношество, проведенное в закрытой школе, больше напоминающей колонию для несовершеннолетних преступников. За каждую сломанную кость во время боев, за пролитую на арену кровь, за то, что ушел, бросив их с матерью на растерзание ублюдкам…

За то, что его, Егора, жизнь рухнула в один миг, потому что сильный и смелый отец, который должен был быть опорой и защитой семьи, не справился, стал жертвой системы и собственных продажных сослуживцев.

Потом перестал. Ненависть ушла. Было время, еще в во времена школы, Егор часто думал о том, что было бы, пойди отец по иному пути. Как бы сложилась их жизнь, если бы Гардов-старший закрыл глаза на произвол начальства, на преступников, которые творили в их городе, что хотели и совершенно не страшились наказания. И понимал, что… это было невозможно. Для отца, для них с матерью. Сделки с собственной совестью никогда не входили в перечень личностных качеств семейства Гардовых.

Иного пути не было. Теперь Егор понимал это.

Лиз тихонько вздохнула, запоздало понимая, что затронула запретную тему. Егор болезненно переживал смерть отца — это было видно невооруженным глазом, стоило ей только завести эту тему. Про себя девушка досадливо выругалась — могла бы и подумать о том, что не стоит говорить о таких личных вещах. С другой же стороны, ей хотелось узнать Егора как можно лучше, стать ближе к нему настолько, насколько это вообще было возможно. В своих мечтах, она представляла, как они открываются друг перед другом, поверят друг другу самые сокровенные мечты и делятся самыми заветными желаниями.

Только вот в этом стремлении, она не учла, что Егор может и не желать такой близости.

— Прости, — тихонько вздохнула Лиз, останавливаясь и пытаясь заглянуть Гардову в глаза. — Я не хотела бередить рану и… Прости, — она виновато вздохнула, опустив глаза и ежась на холодном ветру.

Рыхлые серый тучи, что висели низко над головой, разразились, наконец-то, мелким мокрым снежком, больше напоминающим маленькие колючие льдинки. Ветер стал крепчать.

— Все в порядке, — Егор попытался улыбнуться, и, вздохнув, потянулся, чтобы набросить на голову Лиз капюшон коротенького пальто. — Я уже пережил это и воспоминанию не причиняют той боли, что раньше. Но говорить об этом все еще… не могу. Так что это я должен просить у тебя прощения. Внутри меня много демонов и не всегда стоит взбалтывать этот омут — кто знает, что может вырваться на поверхность.

Последней фразой, Егор собирался разрядить атмосферу, что нависла над ними, как те самые тучи.

Но Лиз не прониклась. Она вскинула на него глаза, посмотрела так пронзительно, что парню стало на какое-то время не по себе. Она точно в самую душу смогла заглянуть.

— Я хочу разделить с тобой все, Егор. И демонов тоже. Кто знает, быть может, вместе мы сможем избавиться от них навсегда?

Егор с трудом удержался, чтобы не вздрогнуть. Даже смог выдавить из себя улыбку, отчаянно надеясь, что она выглядела ободряющей, а не жалкой.

— Эй, не надо избавляться от моих демонов! — нарочито бодро воскликнул он. — Мы с ними давно уже заключили соглашение и строго придерживаемся поставленных условий. К тому же… с ними веселее и мне не грозит умереть в одиночестве.

— Ну и шуточки у тебя, — фыркнула Лиз, поправляя капюшон, так и норовящий сползти с волос.

— Ты совсем заледенела, — Егор перехватил ее ладошки и сжал их, пытаясь согреть своим теплом. — Идем отсюда. А то простынешь, нос покраснеет.