Разорванный круг - Владимир Федорович Попов

«21 августа.

Я, кажется, начинаю понимать состояние человека, приговоренного к смертной казни. Он и радуется каждому дню, который дарит ему жизнь, и безмерно мучается от сознания, что вот-вот этой отсрочке придет конец. Ожидание неизбежного конца — горше этой муки представить себе невозможно. И очень может быть, что у приговоренного возникает желание ускорить его и избавиться от мучений. Вот и мне иногда хочется, чтобы Алексей поскорее уехал или самой убежать куда-нибудь без оглядки…

Трудно писать, соблюдая хронологическую последовательность, когда мысли так хороводит, что не знаешь, как дисциплинировать их, привести хотя бы в относительный порядок…

Я счастлива, но это горькое счастье, ибо омрачено сознанием кратковременности его. Как бы я ни старалась казаться веселой и беззаботной, мне это не удается. И Алеша стал другим. Неужели и с ним происходит нечто подобное? Неужели и он дорожит этими часами и всячески отодвигает разлуку? Он сказал, что приехал на неделю, но неделя уже прошла…

22 августа.

Чувство легче подавить в зародыше, чем назначить ему пределы. Иногда мне кажется, что мы оба теряем власть над собой, но он умеет обуздать себя и остудить меня. Зачем? Полагает, что, переступив границу, я буду мучиться угрызениями совести? А может, себя спасает от угрызений совести? Как бы там ни было, но мое уважение к нему растет, как растет и любовь. Он стал для меня смыслом жизни, отрадой, светом в окошке.

23 августа.

Сегодня он сказал мне „любимая“, а завтра он уезжает. Просил прийти проводить. Не пойду. Не в силах. Пусть думает что хочет. И — конец».

Дальше пустая страница, а вот запись, датированная днем его отъезда в сентябре.

«Алексей уехал. Даже день о нас плачет мелким, тоскливым дождем. Я держалась молодцом, и, как ни удивительно, мне это не стоило особых усилий. Что, израсходовала запас боли, которой пропиталась душа, на постоянные мысли о разлуке? Или появилась надежда, что когда-то, может быть, совсем скоро, мы будем вместе? Он ничего не обещал мне, но он что-то задумал. Это я увидела в его глазах. Хорошие у него глаза. Мягкие, ласковые, преданные. И что особенно любопытно — в них исчезло выражение вины.

А почему бы не предположить, что он решил проверить себя в разлуке? Кто-то сказал, что разлука действует на любовь по-разному: слабую — ослабляет, сильную — усиливает, подобно тому, как ветер задувает свечу и раздувает пожар. Кто? А, неважно. Но это точно. Может и он предположить, что случившееся навеяно „гипнозом места“, что стоит нам разъехаться — и гипноз перестанет действовать…»

А вот запись без даты. В этот день не произошло никаких событий. Просто захотелось Леле поразмышлять на бумаге.

«Я по-прежнему, как в школьные годы, испытываю неловкость, когда Алеша излагает какие-то свои мысли или высказывает суждения. Они до странного совпадают с моими, и мне бывает не по себе, оттого что постоянно соглашаюсь с ним. Нет, я не создала из себя его подобие, не растворилась в нем, не стала его моделью, все точки которой пришли в соприкосновение. Просто мы очень близки друг другу духовно. Однажды я умышленно, чтобы не счел меня своим эхом, рассказала ему старую, кажется, индийскую легенду о родстве душ. Душа создается одна, но ее делят на две части и вкладывают двум разным людям, мужчине и женщине. Если этим людям суждено встретиться, между ними обнаруживается то совпадение вкусов, взглядов и мыслей, какое бывает только у близнецов.

Алексей не согласился со мной и попытался объяснить наше удивительное взаимопонимание иначе: в распоряжении у природы недостаточно возможностей, чтобы создавать абсолютно непохожих людей, нет-нет и встречается пара, как бы сложенная из одного материала.

Так это или не так, но духовное сродство — это большое счастье, и отказываться таким людям друг от друга в силу каких-то условностей преступно».

Погасив в пепельнице очередную папиросу, Алексей Алексеевич задумался. Счастье… Он не считал себя несчастливым, но, только встретившись с Лелей, понял, что счастлив никогда не был. Удивительно, как в те дни ушла из памяти Таисия. Словно растаяла, словно никогда ее не было, и сейчас уходит, когда он рядом с Лелей, и угрызений совести он не испытывает. Он ничего не ворует у Таисии, ничего не отнимает. С начала их совместной жизни отношения их нисколько не изменились. Даже в юные годы, когда он учился в институте, а она металась между Ярославлем и Темрюком, никто из них не испытывал тоски друг о друге. И теперь они без сожаления расстаются на любой срок и встречаются, не ощущая радости. Если по-честному, то они, пожалуй, даже не друзья. Дружба подразумевает полное взаимопроникновение в интересы друг друга, полную самоотдачу. А они… Живут под одной крышей, но… Две жидкости, рядом находящиеся, но в несообщающихся сосудах.

«20 сентября.

Получила первое письмо. Не могу удержаться, чтобы не переписать.

„Родная моя Аленушка! (Ах, непослушный, я же говорила, что это имя вызывает у меня грустные ассоциации). Я, кажется, не заслуживаю твоей любви. Ну на самом деле: уехал — ничего, даже слова утешительного не сказал — думай что хочешь. (Так и было, только видела я все в самом розовом свете и рисовала самые радужные картины.) Но ты знаешь, это не от черствости, это от честности. Боялся, что, подогретый вспышкой эмоций, наобещаю лишнего. А вот сейчас, поостыв, скажу: я не мыслю в дальнейшем существования без тебя. (И я тоже.) Вот почему я решил вырваться отсюда. Куда? Пока не знаю. Знаю лишь, что туда, где мы сможем жить вместе. Когда я представляю себе нашу комнату, где будут висеть твои платья, стоять твои туфли, комнату, насыщенную запахом твоих волос (Ну, это уж твое воображение. Волосы мои не так пахнут, чтобы наполнить всю комнату. Простить? Прощу.) и твоих духов (Ой, ой, Лешка, ведь при тебе я ни разу не душилась. Ладно, прощу и это), у меня дыхание перехватывает.

Не сердись, что не писал тебе так долго. (Хорошо, что неделя показалась тебе долгой.) За время отпуска на производстве все пошло сикось-накось. Пришлось поднажать, чтобы войти в ритм. Все прочее волей-неволей отодвинул на второй план. (Может, и моя участь — оставаться на втором плане?) Влияло и очень серьезное отношение к нашей „проблеме“. Большое лучше видится на расстоянии. Нужно было время, чтобы ощутить всю остроту тоски по тебе, почувствовать, что без тебя нет меня.