Вифлеемская Звезда - Абрахам Север

библиотекарша, своим неприятным скрипучим голосом она начала говорить. Надо отдать ей должное, она не стала утомлять слушателей собой и её речь состояла всего из пяти предложений. Награждала детей, чьих заслуг хватило на диплом второй степени. Опять Сергей в пролёте. “Первый?” — мелькнуло в голове у Колязина, но он тут же спустил себя на землю и скорчил постную физиономию. Следующие два музыкальных подарка он слушал и смотрел с какой-то ненавистью. Хор «Одуванчики» и трио с песней «Вернись, я скучаю!» пришлись ему очень не по вкусу. Наконец-то вышел профессор, у которого вечером Сергей и клянчил баллы. Он растянул тирады фраз на пять с лишним минут, причём три из них он импровизировал, что очень было видно. “Хрыч старый”. — вырвалось у Сергея. Сосед посмотрел на него, но ничего не сказал. Затем он стал отпускать лучшим математикам дипломы первой степени. Своих однокомнатников он на сцене, кроме Кирилла со второй степенью, не видел. Их оказалось не много. Всего семь штук. Что мог противопоставить Колязин со своими 39,5 против 65,5 и 68 у дипломатов первой степени? Конечно, ничего. В финале всем станцевал мастерский коллектив «Алёшка» в национальных костюмах с трюками, а далее — фотосессия с лучшими. Остальные возвращаются в мотель и ожидают, когда про них вспомнят и заберут домой.

Колязин посмотрел ещё раз на стенд с баллами, он высчитал, что ему не хватило всего двух баллов до диплома третьей степени. Он чертыхнулся и пошёл в мотель. Обещали сводить на обед, но ему, честно, было уже всё равно. Уже в мотеле позвонила Юлия Фёдоровна, он выдержал интригу, она с нетерпением его донимала, а он и выдал, что ничего он не занял и всё зашибись об стенку. Она его успокаивала, говорила, что всё ещё впереди и за год он сможет лучше подготовиться и всё обязательно получится. Согласился с ней Сергей только для того, чтобы она сбросила, а сам он не верил ни единому её слову и не хотел даже видеть эту математику. Он даже взял свои сборники олимпиадных задач, вышел к мусоропроводу и выкинул туда всё добро. “Там им самое место”. — вызлился Колязин. Потом, однако, жалел, всё-таки деньги за них уплачены. Но не решился сбегать достать.

Лёжа на своей кровати и распиливая взглядом потолок, он размышлял: “Жизнь — гавно. Что ни делай — без толку. Нет никакой справедливости. Все говорят о лучших, а сотни опростоволосившихся — молчок. Они никому не нужны. Зачем эти тупые олимпиады? Узнать кто лучший? Потратить уйму времени и выцедить самого-самого? Чтобы потом что, преподавать эту же математику и вести семинары, как многие эти профаны? Вкладываться в убыточную отрасль я не собираюсь. Оно ничего не даёт. Вдруг я завтра умру при несчастном случае, сосулька соскользнет на голову, к чему тогда стараться и выгораживаться, утешаясь, что это благо для меня. Незачем выкладываться. Пусть тем, у кого мозгов не хватает на подобные выводы батрачат собой и своим временем за соску-пустышку. Удивительно, как в стране много кретинов, везде их полно”.

Распластался на ложе и буравил потолок, убедился в том, что паучок в углу точно давно испустил дух. Пролежав, как тяжёлая баклажка, он дождался до обеда. Уже двоих забрали. Это были Смешила и какой-то безликий Олег.

Столовая лишь позволила хоть ненадолго отвлечься от прорвы мыслей. Один из Саш зачем-то спросил, как у него дела. На это ему Сергей не ответил. Его ждал ещё разговор с матерью дома, а может и с отцом за своё непристойное поведение. Когда-то в душу были заброшены сорные семена плевела мизантропии. Теперь же они взрастали на поле с обильным количеством удобрения. Никому не нужное луговое сорное растение.

Ему начало казаться, что он сам виноват в своих проблемах — поругался с Алёной Витальевной, проиграл олимпиаду и возненавидел некогда любимый предмет, как и его преподавателя. Ему стала болеть голова, гремучая смесь злобы на свет и самого себя распирала изнутри. Он вспомнил о рисунке. Достал его и стал рассматривать. Он ничего не понимал. Зачем он вообще это нарисовал? Кто этот тип возле него? Зачем крест? Толпа вдали? Огонь? Глаза и руки? То, что сутки назад имело некий замысел, теперь стало какой-то пародией на рисунки художников, больных шизофренией или употребляющих психотропные вещества. Он небрежно скомкал его и засунул куда-то обратно. Его никто не трогал, хотя бы в этом математические обезьяны в его комнате проявляли какие-то остатки здравомыслия.

Раз уж ему теперь так разболелось где-то в висках, то неплохо было бы и поспать. Диву можно было даться, но отрубился он быстро, похоже, устал неимоверно.

Проснулся от непонятного шороха. За окном валила хлопьями небесная вата. Возле Кирилла стоял какой-то гражданин и помогал в упаковку сумок. Это все, кто остался, остальных увезли. Надо же было так отрубиться, что ничего не вывело его из сна. Он проверил время — 16:04. Быстро его оставили одного. Техничка несколько раз проверяла комнату и спрашивала Колязина, почему его ещё не выселили. “Забыли…” — досадовал Сергей, но ему было всё равно, даже если это и так.

Только в начале седьмого за ним зашла какая-то знакомая женщина. Она провожала и организовывала детей тогда перед поездкой на третий этап олимпиады. Долго маяться пришлось не только Колязину, но и всем остальным математикам его города. Водитель и эта женщина что-то там пролепетали на недовольство детей, но их слова никто не воспринял всерьёз. Было темно. Сергей ехал с лицом великомученика, и ему не хотелось делиться своими “победами” с женщиной, которая спрашивала всех и каждого. “Пусть она заткнётся. Слушать тошно”. — думал Колязин. Ему пришлось, по итогу, пройти небольшой устный экзамен на наличие положительного настроения и диплома по олимпиаде за текущий этап. Отстрелявшись, он мерно сверлил пустоту и мрак за окном, о будущем он не хотел думать. Оно его злило.

Мрак. Тьма. Огни. Так рождаются звёзды.

Хлопья пыли. Зима. А так хотелось весны.

Весна…

А пока что холод и отсутствие света.

Всему есть конец.

И он однажды придёт.

Рекомендую отнестись со всей внимательностью!

Однако, должен признаться, не всякое чтиво бывает полезно, иное и вовсе может быть небезопасно, даже вредно. Далее на своё собственное усмотрение придётся выбирать: сделать ли ещё шаг или остановиться. В продолжении последует разочарование, будь то малое или грандиозное. И решение принимается на свой страх и риск. Буду считать свой предупредительский долг исполненным.

Асмодей

Часть вторая