Зимний сон Малинки - Янина Логвин

- Не было никакой ссоры, им нет смысла ничего прятать.

- Тем более! Подумай, как скажутся слухи на репутации бедной девушки…

- Я думал, отец. Поэтому и попросил Диану первой сделать заявление о разрыве, но она молчит. Сегодня я лечу к ней. Надеюсь, мы решим, как нам жить дальше. Больше ждать я не хочу.

- Вот и лети! И поразмысли в дороге, чего лишаешься! У бедной девочки стресс. Мы все еще надеемся, что ты одумаешься. Не понимаю, какого рожна тебе надо, сын? Диана красавица! Прекрасное образование, единственная наследница, и по уши в тебя влюблена. Да она бы еще вчера вышла за тебя замуж, если бы ты ей голову не морочил!

В памяти всплывает образ красивой шатенки с карим взглядом. И так же быстро исчезает.

- Я не хотел этого брака и тебе это известно. Это с самого начала была плохая идея из ваших с Бартоном амбиций. – Я провожу ладонью по лицу и откидываю голову на подголовник сидения. - Хорошо, что ничего не зашло дальше. Даже думать не хочу, что было бы, если бы свадьба состоялась.

- И все-таки, сын, в чем причина? Ты что, внезапно разлюбил Диану?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌- Перестань, пап. Я тебя уважаю и надеюсь, что это взаимно.

- Дима…

- Я не передумаю. Уже не будет по-другому, услышь же! Точка. Никогда. Дай мне жить так, как я хочу или…

- Или что? Опять грозишь мне? - Вот теперь голос отца повышается и превращается в лед. Но я готов к этому. Мой собственный ответ звучит ничуть не теплее.

- Или я найду работу в другом месте и в другой стране. Ты знаешь, зачем я вернулся. Честолюбие никуда не делось, и у меня его хватит, чтобы добиться всего самому.

Я оставляю машину на парковке и возвращаюсь в свой дом. Не спеша вхожу в квартиру, раздеваюсь, снимаю обувь и останавливаюсь на пороге просторной гостиной-студии, погруженной в полумрак. Здесь так непривычно тихо, словно мир в этих стенах существует в другом измерении, где все застыло без движения. Где я вот уже которую ночь не могу найти себе места, как будто из хозяина превратился в гостя, готового в любой момент уйти.

Я включаю свет в прихожей и подхожу к высокому окну в полстены. Обращаю взгляд на ночной город – тот лежит внизу россыпью мерцающих огней. По-зимнему стылый, холодный и колючий. Неприветливо ощетинившийся к прохожим хрустящим снегом и льдом. Мне бы и самому застыть в его холоде, зима – мое любимое время года, но где-то в этом городе осталось тепло, к которому я хочу вернуться.

Где-то в этом городе живет она. Малина.

Глава 36​​

‌Я поднимаю ладонь и касаюсь пальцами стекла. Всматриваюсь в очертания зданий, вспоминая синеглазое лицо, темно-русые волнистые волосы, красивые плечи и нежно-розовые, сочные губы. Улыбку, от которой у меня всегда стучало сердце. Ту единственную, для кого оно стучало.

Подумать только, однажды я смог себя убедить, что для меня она потеряна навсегда. Что мое молчание привело к тупику, за которым больше нет места надежде. Первый в моей жизни проигрыш и самый болезненный, выбивший почву из-под ног. Я едва начал жить, а уже понял, что окажусь в этой жизни один.

Юные сердца тоже умеют разбиваться, даже если никому нет до них дела.

Как давно это было – наш последний разговор с Кириллом и решение уехать. Ставшая еще красивее Машка, юная и счастливая в своей любви, и насмешливое брата – в ту минуту я хотел верить, что для него она так же серьезна, как для меня:

«Смирись, Гордеев, и запомни: не всегда и не во всем тебе быть первому. Так и скажи своему сухарю папаше. Лучше бы ты сразу уехал отсюда, куда он тебе приказал. Машка от меня не уйдет, зря надеешься. Она влюблена по уши и плевать ей на тебя. И знаешь, что еще?

- Нет. Не хочу знать.

- А я все равно скажу. Я уже был с ней и мне понравилось.

Мы стояли в университетском парке и смотрели друг другу в глаза. Злой смешок ударил особенно больно.

- Она беременна от меня. Как тебе эта новость? Зашибись, правда?

Кирилл тогда затянулся сигаретой, выпустил дым и рассмеялся, неожиданно по-братски обняв меня за плечи.

- Поверить не могу! Но ты сам виноват, брат! Смирись! Ну, не любят девчонки таких зануд, как ты…

На этом месте воспоминание о том вечере обрывается. Помню только, как сбросил с плеч его руку, оттолкнул от себя и сказал с яростью в насмешливое лицо:

- Да пошел ты! Какой ты мне брат!»

Но Кирилл ошибся. Оказалось, что любят, да еще как. Во Франции было достаточно времени, чтобы повзрослеть, остыть и убедиться в обратном. Я пробовал забыть, пробовал не думать, пробовал разбудить в себе чувства, хоть отдалено похожие на те – самые первые. Не искал, находили сами. Не вышло. Едва начавшись, все заканчивалось досадой и пониманием: не с той, не там, не она.

И все же у меня получилось смириться и забыть. Пусть без чувств, но решиться строить свою жизнь дальше. Я возвращался в город, будучи твердо уверен в том, что часть моей жизни, связанная с юностью, осталась в прошлом.

Был уверен, пока Малина вдруг не стала мне сниться. Сначала появившись несмело, словно ожившее воспоминание, с каждой ночью все ярче воскресающее в памяти. Как проклятие из прошлого, которое с приходом утра я с раздражением гнал прочь. А затем неожиданно возникла там, где я меньше всего ожидал ее увидеть. В сердце компании моего отца. В тот момент, когда я уже жил будущим и планами. Когда был твердо убежден в том, что даже если и встречу, то ничего не почувствую. Ведь прошло шесть лет, она наверняка стала другой. Как изменился я сам, став черствее, под стать своему отцу.

‍«Димка Гордеев?! Ты, что ли?! Димка, ну надо же! Смотри, как возмужал! И волосы отрастил. У тебя же всегда был ежик!»

Тонкое лицо, синие глаза, и улыбка искренней радости на мягких, знакомых губах. Русые прядки у нежных щек и голос… ее голос.

Она не изменилась. Совсем. Словно только вчера сошла со школьной скамьи. И для меня ничего не изменилось. Стоило только ее увидеть, и пришло понимание, что у моего проклятия всегда будет одно имя.

Маша. Малина. Я не привык улыбаться, но думая о ней, улыбка сама появляется на лице. Я не соврал сегодня, прощаясь. Больше всего на свете я бы хотел, чтобы она сейчас оказалась рядом и подошла ко мне. Почувствовать ее руки на своих плечах, тепло дыхания у губ и еще раз услышать тихую просьбу, прежде, чем прижму к себе: «Дима, поцелуй меня, я хочу».

Я был готов ждать, но в командировке все случилось само собой, и я чуть не убил себя за то, что не сумел сдержаться. А затем, едва с ума не сошел от мысли, что Малина ответила. Сама ответила, не прогнала. С того времени во мне словно ожила пустота. Без нее пустота. И чем дальше я отдалялся, тем болезненнее и глубже она ощущалась. Теперь уже не уехать и не забыть, не обмануть себя, как в прошлом. Теперь нет силы терпеть расстояние. До прошлой ночи не знал: нужен ли Малине, а когда прощались… Ради того, чтобы глаза Машки светились и смотрели на меня вот так же, как смотрели сегодня, я понял, что готов на многое.