Граф - Роман Валерьевич Злотников

убедил того взамен на некоторую сумму денег отказаться от отстаивания приоритета своего отца и признать его исключительно за самим Луи Дагером. Так что, после выяснения всех этих деталей, Данька решил, что легче всего будет перетянуть француза в Россию и, для начала, перенять уже накопленный им опыт. Тем более, что Клаус совершенно не собирался оспаривать первенство Дагера в изобретении дагеротипии, зато был абсолютно уверен, что с помощью знаний Даниила (в наличии которых он, отчего-то, не сомневался) сумеет сильно продвинуть технологию фото-графирования и, в конце концов, откусить большую долю только образующегося, но очень перспективного рынка. В конце концов, фотография — в первую очередь химическая технология, и её расходники именно что продукт химической промышленности. А у него — Карла Клауса, под рукой имеется самый крупный в Европе на данный момент химический концерн, производящий как вполне привычную химическую продукцию типа той же соды, поташа, глицерина и некоторых других соединений, так и совершенно уникальную и дико востребованную, типа резины и ацетилсалициловой кислоты. Потому как последняя в глазах современных врачей заняла место легендарной «панацеи». А всё потому что оказалась способна лечить лихорадку, снимать боль, том числе самую неприятную — головную, понижать давление, не требуя привычного всем врачам, но довольно болезненного для пациента вскрытия вен, работать как жаропонижающее, разжижать кровь, успокаивать воспаления… а может и что-то ещё. Потому что исследования этого продукта охваченными энтузиазмом медиками пока ещё продолжались. Представьте каким спросом пользовался этот продукт… Ну и кто в таком случае способен будет с ним конкурировать? Так что приглашение Дагера они с Клаусом посчитали вполне разумным. Карл выделил деньги, а Даниил добился от императора учреждения должности придворного фотографа, после чего во Францию был отправлен специальный нарочный крайне представительного вида… и спустя всего месяц после этого Луи Дагер уже обустраивался в своих апартаментах в здании Малого Эрмитажа. Ибо несмотря на то, что французу была положена весьма солидная пожизненная пенсия от французского правительства, на предложение стать «личным фотографом русского императора» с ещё более солидной зарплатой он согласился не то что с охотой, а с восторгом. Потому что это не только деньги, но и статус!

Нет, он бы, вероятно, предпочёл бы подобную должность при короле Франции — Луи-Филиппе, но тот был известен своим прижимистым характером, так что перспектива учреждения должности придворного фотографа на родине выглядела весьма туманной. Поэтому предложение русского монарха француз принял не задумываясь… Ну а затем его взял в оборот Клаус, которому за прошедшее время бывший майор поведал всё, что он помнил из своего сорокалетнего опыта фотографа-любителя.

Впрочем, помнил он не так у и много. Кроме общей теории он припомнил только некоторые надписи на советских упаковках реактивов для фотографии, типа: «Фиксаж кислый. Состав: трисульфат натрия — 200,0 г, сульфит натрия безводный — 20,0 г, уксусная кислота 98% — 10 мл…». Ну какие вспомнил. Состав эмульсии на плёнке он ведь никогда и не знал… Но для Клауса этого, во многом, оказалось достаточно. А если вспомнить, что в Росси не так давно появился первый в стране заводик оптического стекла, построенный владимирским купцом Мальцовым с, так сказать, благословения Великого князя Михаила, продукция которого шла как в армию, так и в лаборатории как металлургических, так и химического заводов, то удивляться тому, что развитие фотографии за последние полгода рвануло вперёд невиданными темпами совершенно не стоило. Поэтому сейчас Дагер бегал здесь с фотоаппаратом, довольно сильно напоминающим те, которые Даниил видел в кинофильмах, в котором действо разворачивалось в начале XX века. А что съёмка велась не на плёнку, а на стеклянный блок — так бывший майор сталкивался с подобным в некоторых фотоателье даже в конце пятидесятых годов ХХ века.

Так что тот вопрос Клауса запустил целую цепочку событий, которая привела к тому, что церемонию открытия первой в Европе межгосударственной железной дороги сейчас снимали с помощью аж трёх фотографических аппаратов. Кроме самого Дагера, буквально выгрызшего себе право лично снимать императоров и прусского короля, на церемонии работало ещё двое фотографов из числа преподавателей Русской императорской фотографической школы…

Лето прошло вполне себе плодотворно. По прикидкам Даньки отрыв от прежней истории только продолжал нарастать. Мало того, что и Уральская горнозаводская и Никола… кхм… здесь она называлась Александровской… железные дороги были построены намного — на десятки лет раньше своих аналогов из той истории, которую здесь знал только бывший майор — так и вторая железная дорога Российской империи бывшей истории здесь так же вступила в строй на несколько лет раньше, чем там. Причём, в отличие от той реальности — не изолированной веткой, соединяющей исключительно Варшаву и Вену[5], а объединив собой железные дороги трёх стран и создав тем самым целую железнодорожную сеть, позволявшую отправлять грузы по железной дороге от Нижнего Новгорода, Тулы, Твери, Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска и ещё нескольких российских городов до Кракова, Вены, Франкфурта-на-Одере и Берлина. И уже через несколько лет эта сеть должна была довольно сильно увеличиться, включив в себя ещё не один десяток городов типа Орла, Курска, Харькова, Будапешта, Зальцбурга, Мюнхена, Гамбурга, Дрездена… А если вспомнить, что через речное сообщение данный маршрут вполне дотягивался до Китая, причём поставки китайских товаров по ней могли быть в разы быстрее чем по морю[6], плюс при отправлении по железной дороге тот же чай не подвергался многомесячному воздействию влаги, плесени и высокой температуры, при проходе экватора достигавшей в трюмах шестидесяти и более градусов, что явно не шло на пользу качеству чая — перспективы для торговли и обмена товарами просматривались ошеломляющие!

Что, естественно, не могло не озаботить Британию. Поэтому неподалёку от императоров с королём в небольшой толпе наиболее высокопоставленных лиц из числа присутствующих маячила ещё и знакомая долговязая фигура герцога Веллингтона. Он стоял рядом с князем Меттернихом, так же прибывшим на открытие первой международной железнодорожной линии. Канцлер не мог себе позволить отпустить императора на подобное мероприятие в одиночку — увы, Фердинанд I был слаб здоровьем, страдал от эпилепсии и гидроцефалии, поэтому бремя власти было для него почти неподъёмным. Так что все бразды управления империей уже давно и прочно пребывали в руках князя Меттерниха… Но позволить себе проигнорировать такое мероприятие как открытие железной дороги соединяющий аж три государства не так давно вместе разгромившие величайшего негодяя современности — узурпатора Наполеона, в котором участвовали аж два монарха — Российский император и король Пруссии, австрийский император не мог. Как и выставить вместо себя замену в виде того же канцлера Меттерниха.