Посылка - Себастьян Фитцек

– Сильвия? – прошептала она.

Конрад кивнул.

Эмма начала истерично смеяться, покрутила у виска, потом снова закрыла лицо руками.

– Не-е-ет! Это же абсурд. Не может быть. Она умерла, когда…

– …когда ты была у Филиппа в подвале. Это правда. Она любила его, Эмма. Так сильно, что не могла простить ему легкомысленных выходок и измен. Ты же сама выяснила: не существовало никакого Петера. Мужчина, от которого она хотела детей, был Филипп.

В ушах у Эммы зашумело. Высокий звон словно старался заглушить все звуки в помещении, и прежде всего голос Конрада.

– Она любила Филиппа и ненавидела всех женщин, с которыми он спал. Недостойных шлюх, заслуживающих смерти.

– Но меня она оставила в живых?

Какая-то бессмыслица.

– Ей не нужно было убивать тебя, милая. С тобой он мог расстаться. Вероятно, он обещал Сильвии, что бросит тебя. Говорил, что хочет от нее детей. С той ночи ты ведь ни разу не прикоснулась к Филиппу. Как бы мне ни было жаль, но боюсь, в ее глазах ты больше не была конкуренткой. В отличие от проституток. Сильвия хотела воспрепятствовать любому сексуальному контакту Филиппа с другими женщинами. Поэтому и посылала ему трофеи. Чтобы показать: «Я знаю, с кем ты общаешься. Каждая, с кем ты спишь, умрет».

Эмме казалось, что она падает и никак не может приземлиться.

Поэтому Филипп так странно отреагировал, когда она упомянула в подвале имя Сильвии. Она спросила его, зачем он убил и ее, в то время как он ничего не подозревал о ее предсмертной агонии.

Конрад снова подошел к дивану и присел к Эмме.

Нежно коснулся ее щеки.

– Моралист сказал бы, что все эти женщины на совести твоего мужа, но он их не убивал. Сильвии он тоже ничего не сделал. Она пыталась дозвониться до Филиппа, когда уже приняла сверхдозу снотворного.

– Звонок был криком о помощи? – спросила Эмма.

Она отвела назад руку, которую попытался взять Конрад, и посмотрела на камин. Газовые языки пламени светились фиолетовым и голубым и напоминали о синяках от ран, которые никогда не затянутся.

– Но зачем она навестила меня в тот день? Почему кричала, что я подменила ей таблетки, чтобы не дать забеременеть?

Конрад вздохнул:

– Она была неадекватной, Эмма. Ты не можешь оценивать поведение серийного убийцы по обычным меркам. Но в твоем вопросе уже есть ответ, который ты ищешь.

– Я не понимаю.

– Вообще-то это очевидно: не ты, а Филипп подменил гормон беременности на таблетки следующего дня.

Бах.

Еще одно откровение упало на нее, как гильотина.

– Потому что он не хотел, чтобы она забеременела, – в ужасе прошептала Эмма.

– Именно это и поняла Сильвия после встречи с тобой. И ей стало ясно, что Филипп не хочет иметь с ней детей. Она испугалась, что вопреки обещанию он никогда не оставит тебя. В пользу чего говорил и тот факт, что ради тебя он прервал свой семинар.

Мир перед глазами Эммы расплылся за пеленой слез.

– Возможно, все так, – всхлипывая, выдавила она. – Но в этой истории есть одна огромная ошибка. Я, наверное, страдаю паранойей и в случае с Филиппом отреагировала слишком бурно. Но причина в том, что Парикмахер сделал со мной в гостиничном номере. И это была не Сильвия.

– Почему?

Теперь пришла очередь Эммы выкрикивать каждое слово с восклицательным знаком.

– ПОТОМУ! ЧТО! МЕНЯ! ИЗНАСИЛОВАЛИ! – кипела она. – Я это чувствовала. Женщина чувствует такое.

Конрад словно врос в пол своего кабинета. Совершенно спокойно, и виду не подав, он спросил:

– Ты абсолютно уверена, Эмма?

– Да. На сто процентов. – Она повернулась к окну и натянуто улыбнулась. – Возможно, у меня бурная фантазия. Иногда я выдумываю, да. Но в этом я уверена! Это был мужчина. Внутри меня. Поэтому я потеряла ребенка. Я все еще чувствую, как он…

Эмма задохнулась. Перед глазами плыло, мелькали мутные полосы, как будто она долго смотрела на солнце, а не на зимний ландшафт Целендорфа за окном.

– Что с тобой? – спросил Конрад. Его голос звучал не столько озабоченно, сколько заинтересованно.

– Свет, – сказала Эмма и показала на Ванзе.

«Разве сейчас не должно быть намного темнее?»

– Сколько я уже здесь у тебя в… в…

Она снова не смогла закончить предложение. На этот раз дело было в мужчине на набережной. И в его доге на поводке. Собака раскрыла пасть, словно хотела поймать языком снежинки.

– …у тебя в бюро? – пробормотала Эмма. У нее возникло абсолютно иррациональное ощущение, что она попала во временную петлю.

Она наблюдала не только похожую, но абсолютно идентичную декорацию, как и в начале сеанса.

Эмма встала с трудом, но на этот раз нашла силы удержаться на ногах.

– Что здесь происходит? – спросила она и подошла к окну.

За спиной Конрад начал с кем-то говорить, хотя в комнате больше никого не было.

– Теперь пора, – строго сказал он. – Я повторяю, пора.

Эмма услышала приближающиеся из коридора шаги. Снова уловила запах свежей краски и прочих ремонтных работ, когда подошла ближе к стеклу. И в тот момент, когда двери позади нее открылись, а она как раз собиралась коснуться кончиками пальцев стекла, озеро исчезло перед ее глазами. А с ним и гуляющий мужчина, снег, дог, набережная, вообще все. Даже окно.

Осталась только черная дыра в стене.

– Фрау доктор Штайн? – обратился к ней чужой мужской голос, который она проигнорировала.

– Но я же знаю, кто я, – сказала она и расплакалась, услышав электростатический треск телевизора, к экрану которого прижалась лбом.

– Не бойтесь, фрау доктор Штайн, – сказал мужчина, но когда она обернулась и увидела рядом с Конрадом своего лечащего психиатра в белом халате и двух медсестер, то почувствовала именно это: страх, который овладел каждой клеткой ее организма и, казалось, навеки поселился в ней.

У Эммы закружилась голова, колени задрожали, а перед глазами потемнело. Она искала какую-нибудь опору, но не находила.

– Великолепно. Вы великолепно справились.

Доктор Мартин Ротх указал на экран на мобильной тумбе перед ними, делая звук тише. На экране была видна комната, где Эммой занимались две медсестры. После короткого обморока она снова пришла в себя и сейчас лежала с согнутыми ногами на диване. Если бы Конрад не знал, то правда поверил бы, что они смотрят на его собственное бюро на Ванзе. Невероятно, как идеально столяры и отделочники сделали свою работу и воссоздали интерьер.