Покрашенный дом - Джон Гришэм

Тут женщины вдруг переключились на церковные дела, как будто это была самая важная проблема. У меня была еще куча вопросов по поводу новорожденного, но я никак не мог встрять в их разговор - они болтали не останавливаясь. В конце концов я сдался и пошел на кухню, послушать репортаж об очередном матче «Кардиналз».

Мне жутко хотелось оказаться в кузове нашего пикапа, сейчас стоявшего возле дома Летчеров, и подслушивать переговоры наших мужчин, пытающихся разрешить возникшую ситуацию.

* * *

Долгое время после того, как меня отослали в постель, я лежал без сна, борясь с дремотой, потому что воздух прямо-таки звенел от голосов. Когда дед с Бабкой разговаривали в постели, я мог слышать их тихие голоса, пробравшись поближе к их комнате по узкому коридору. Слов я не разбирал, а они как раз старались, чтобы их никто не расслышал. Но иногда, когда их что-то особенно волновало или беспокоило или когда они говорили о Рики, им приходилось это обсуждать глубокой ночью. Лежа в постели и прислушиваясь к их приглушенным голосам, я понял, что дела обстоят очень серьезно.

Родители сидели на задней веранде и ждали, пока поднимется вечерний ветерок и спадет непрекращающаяся жара. Сначала они разговаривали шепотом, однако это бремя оказалось слишком тяжелым и они были не в состоянии обсуждать его на пониженных тонах. Уверенные, что я уже сплю, они разговаривали даже громче, чем обычно.

Я выскользнул из постели и подобрался к окну, как змея. Выглянул наружу: они сидели на своих обычных местах, в нескольких футах от меня и спиной ко мне.

Я впитывал каждый звук. У Летчеров все сложилось не очень хорошо. Либби сидела где-то в задней комнате вместе с ребенком, который все время плакал. Все Летчеры были, казалось, страшно вымотаны этим бесконечным плачем. Мистер Летчер злился на Перси за то, что тот пошел к нам, но еще больше он злился, когда говорил о Либби. А та, оказывается, рассказала им, что не хотела заниматься с Рики «этими глупостями», но он в конце концов ее как-то уболтал. Паппи отрицал, что дело обстояло именно так, но доказательств у него не было. Он отрицал все и вообще выразил сомнение, что Рики когда-нибудь встречался с Либби.

Но были и свидетели. Сама миссис Летчер заявила, что Рики целых два раза, сразу после Рождества, заезжал к ним в пикапе Паппи и увозил Либби покататься. Они ездили в Монетт, и Рики угощал ее там содовой.

Отец высказал предположение, что если все действительно так и было, тогда Рики ездил в Монетт потому, что там его мало кто знал. Он бы не допустил, чтобы его увидели в Блэк-Оуке с дочерью издольщика.

– Она красивая девушка, - отметила мама.

Еще одним свидетелем был один из выводка Летчеров, ему было не больше десяти. Миссис Летчер вытащила его из толпы малышей, скопившейся возле переднего крыльца. Его свидетельство заключалось в том, что он видел, что грузовичок Паппи стоял в конце их поля, рядом с густыми зарослями кустарника. Он подобрался к самому грузовичку и увидел, что Либби и Рики целуются. Он никому ничего не сказал, потому что боялся, и выболтал эту историю всего несколько часов назад.

У Чандлеров, естественно, свидетелей не было. На нашей стороне реки никто не видел никаких намеков на этот роман. Рики, конечно же, никому ничего не говорил. Паппи бы ему за это так дал!

Мистер Летчер сказал, что все время подозревал, что отец ребенка именно Рики, но Либби это отрицала. По правде сказать, была еще парочка парней, которые проявляли к ней интерес. Но теперь она рассказала все - что Рики заставил ее, а она вовсе не хотела ребенка.

– Они хотят, чтобы мы его к себе забрали? - спросила мама.

Я чуть не застонал от такого.

– Нет, не думаю, - ответил отец. - Какая им разница, ну, еще один ребенок в семье…

Мама считала, что ребенок заслуживает того, чтобы расти в нормальном доме. А отец сказал, что об этом и речи быть не может, пока Рики не подтвердит, что это его ребенок. Ну, это вряд ли, уж я-то знаю Рики!

– Ты ребенка видел? - спросила мама.

– Нет.

– Он - точная копия Рики, - сказала она.

Мое собственное впечатление от новоявленного Летчера заключалось в том, что это был какой-то маленький комочек, в тот момент больше всего напоминавший бейсбольную перчатку. В нем не было почти ничего от человека. Однако мама и Бабка часами сравнивали лица разных людей, пытаясь определить, кто на кого похож, чьи у кого глаза, нос или волосы. Бывало, стоило им глянуть в церкви на какого-нибудь младенца, и они тут же восклицали: «Ой, да он же вылитый Чизенхол!» или «Нет, вы только посмотрите, глаза-то он от деда унаследовал!»

А мне они все казались лишь маленькими куклами.

– Значит, ты считаешь, что он Чандлер? - спросил отец.

– Никаких сомнений.

И снова наступила суббота, но суббота без обычного радостного возбуждения от предстоящей поездки в город. Я знал, что мы туда поедем, потому что мы никогда не пропускали две субботы подряд. Бабке понадобились бакалейные товары, особенно мука и кофе, а маме было нужно в аптеку. Отец две недели не был в кооперативе. Я не имел права голоса в этом вопросе, но мама понимала, как важны эти субботние посещения города для соответствующего воспитания ребенка, особенно мальчишки с фермы, у которого мало контактов с окружающим миром. Да, мы ехали в город, но без обычного энтузиазма.

Над нами нависала новая ужасная перспектива, гораздо более пугающая, чем вся эта бодяга с Хэнком Спруилом. Как быть, если кто-нибудь узнает, что произошло у Летчеров? Достаточно ведь одного слова, одного намека, брошенного в одном конце Мэйн-стрит, и сплетни разнесутся по всему городу подобно пожару. Дамы в лавке Попа и Перл будут ронять свои корзинки и закрывать руками рты в полном изумлении. Старики, собирающиеся возле кооператива, будут усмехаться и говорить: «Ну, меня это вовсе не удивляет!» Ребята постарше будут в церкви тыкать в меня пальцами, словно это я во всем виноват. Весь город ухватится за этот слух, как будто это истина из Писания, и имя Чандлеров будет запятнано навек.

Так что мне не хотелось ехать в город. Я хотел остаться дома, поиграть в бейсбол и, может быть, отправиться на прогулку с Тэлли.

За завтраком разговаривали мало. Все мы были все еще подавлены, и, я думаю, это было потому, что мы знали правду. О Рики в городе мало что помнили. А я про себя раздумывал: знал ли он вообще, что у Либби будет ребенок? Но поднимать сейчас этот вопрос вовсе не собирался - потом спрошу у мамы.

– Парк аттракционов в город приехал, - сообщил Паппи.

И день вдруг засверкал новыми красками. Моя рука с вилкой замерла в воздухе.

– Мы когда поедем? - спросил я.

– Как всегда. Сразу после ленча, - ответил Паппи.

– А на сколько мы там задержимся?

– Там посмотрим.

Передвижной парк аттракционов! Это была бродячая цыганская компания, они говорили с каким-то странным акцентом; зимы они проводили во Флориде, а по осени начинали объезжать маленькие фермерские городки, когда проходил сбор урожая и у народа появлялись деньги. Обычно они приезжали совершенно внезапно, в четверг, без разрешения разбивали лагерь на бейсбольном поле и оставались там на весь уик-энд. Ничто так не возбуждало Блэк-Оук, как приезд этих бродяг с их аттракционами.