Лучший из худших 3 - Дмитрий Николаевич Дашко

— ноль реакции. Нигде не отдёрнулась занавеска, никто не вышел на крыльцо, пусто…

Может все на каких-нибудь полевых работах далеко в поле? Ну, типа урожай убирают, копают картошку, косят траву… Да мало ли на селе всяких работ… Как человек городской о многих сторонах деревенской жизни я имел самоё отдалённое впечатление, сформированное прочитанными книгами или кино. Если и приезжал в сельскую местности — проводил время в комфорте отцовской двухэтажной дачи, где к моим услугам были все тридцать три удовольствия: бассейн, сауна, спутниковый интернет, биллиард и даже тренажёрный зал в подвальчике.

Покидал пределы дачи я чтобы развеяться и побродить. Иногда ходили с отцом на рыбалку, которую я не очень любил, или выезжали за грибами.

Понятное дело, что ни вилы, ни лопату, ни косу я в руки никогда не брал — для всех работ по хозяйству у нас были специальные нанятые люди.

Ну и сама дача находилась не в обычной деревне, а в элитном посёлке, куда простые смертные допускались по пропускам. На въезде был шлагбаум и пост с охраной, асфальтированная дорога тянулась до трассы, а соседей было не видно за трёхметровыми стенами из кирпича. Собственно, мы даже их и не знали, если и отмечали какие-то праздники, вроде моего дня рождения, то в кругу своих. Ни соседи нас не приглашали, ни мы их.

Отставить лирику и детские воспоминания! С этим посёлком что-то не то, и у меня было два варианта: либо развернуться, плюнув на всё, и унести отсюда ноги, либо… разобраться, что же здесь случилось.

Наверное, самый логичный и простой выход — убраться, только я на секунду представил реакцию своего командира, удивлённый взгляд Ивана Терентьевича… Они посчитают меня параноиком и трусом. Во всяком случае, пока ситуация не разъяснится.

Прямая как стрела дорога привела меня к здешнему сельпо, вернее небольшому магазинчику, стоявшему чуть на обочине. Его стены были выкрашены в белый цвет, над входом висела незамысловатая вывеска «Продукты. Хозтовары». Рядом, к столбу, крепился нарост телефонного грибка.

Я осмотрелся: никто не собирался на меня нападать, всё по-прежнему было печально и тихо, не считая порывов ветра, гонявшего по дороге мелкий мусор.

Однако эта идиллия меня не успокоила, наоборот, на душе стало ещё тревожнее. Снова возникла трусливая мыслишка бросить всё и валить к такой-то матери. Пуская другие разбираются, что же тут произошло.

У меня и без того приключений хоть одним местом ешь.

Я знал: стоит только дать слабину и, считай пропало, ты уже не ты, а дрожащее от страха существо, не способное принимать взвешенные и хладнокровные решения. Нет ничего хуже паники, она приводит лишь к печальным последствиям. При любой заднице необходимо держать себя в руках и сражаться, пока есть силы.

Сил у меня хватало.

Сжав волю в кулак, я поднялся на крыльцо магазина, убедившись, что он в это время должен работать, взялся за ручку и распахнул тяжёлую дверь, обитую снаружи фанерой дверь. Она, как и стены магаза, тоже была выкрашена в белый цвет.

И опять же никаких ужастей не случилось, когда я переступил порог торгового заведения. Никто не выскочил на меня из угла, не попытался придушить сзади или, того хуже, не разрядил автоматную обойму.

Вот только какого хрена внутри не было ни продавца за массивным кассовым аппаратом, ни покупателей?

Ладно, допустим, в это время местные на «шопинг» не ходят, но где ж тогда продавец? Скрылся в подсобке?

— Добрый день! — позвал я, продолжая удерживать палец на спусковом крючке. — Есть кто живой?

Выждав для приличия секунд тридцать, я позвал снова:

— Добрый день! Живые, говорю, есть? Алё, вы меня слышите?

И вновь ни ответа, ни привета.

Сам по себе магазин не отличался богатством ассортимента, да и не нужен здесь городской гипермаркет: полки заставлены мясными и рыбными консервами, печеньем в ярких упаковках или расфасованное вручную в полиэтиленовые пакеты, конфеты — псевдошоколадные или леденцы, крупы, макароны. В холодильнике за прозрачной стеклянной дверцей молочка: от кефира до йогуртов, пиво, лимонады.

Справа от меня стоял холодильник с мороженным мясом, курицей и пельменями.

Ну и алкашка, куда ж без неё, преимущественно водка или дешёвое вино.

Я заглянул за прилавок. Никого.

Бросил взгляд на раскрытую дверь подсобки… Посмотреть, может, там кто есть?

Подумал, подумал и отказался от этой затеи. Будет глупо, если кто-то зайдёт и увидит, как я там шарюсь. Небось, примут за грабителя, доказывай потом, что не верблюд.

При виде продуктов, засосало под ложечкой — заслуженный обед я пропустил, надеясь закупиться чем-нибудь вкусненьким в посёлке.

Смародёрничать? Камер тут нет, бери, что хошь, пока никто не видит… Пожалуй, воздержусь. Пусть даже никто не узнает об этом поступке, моральная правота честного человека для меня дороже.

Покрутившись пару минут, я вышел из магазина, отметив, что телефон в грибочке не рабочий, провод был не то срезан, не то перекушен, однако это ещё ни о чём не говорит: вандалов хватает и в сельской местности.

На улице осмотрелся по всем правилам: ситуация оставалась прежней, без намёка на изменения. Оно вроде как хорошо: нет желающих вцепиться мне в горло или бахнуть в меня сразу из обоих стволов обреза, но… И это пресловутое но подняло градус моей тревожности.

Дом на противоположном конце дороге не отличался от других, я выбрал его наобум. Нанесём, так сказать, визит вежливости. Если что, попрошу водички. Людям, особенно женщинам, свойственно жалеть солдатиков.

Подошёл к калитке, несколько раз постучал в неё. Убедившись, что меня не спешат встречать с хлебом и солью, просунул руку между досок забора, нащупал задвижку калитки и открыл себе проход.

— Здравствуйте, хозяева!

Глухо как в танке.

Ладно, раз принял решение, иду до конца.

От калитки к крыльцу вела вымощенная красной плиткой дорожка. Сквозь трещинки и зазоры пробивалась травка. Как на кладбище, подумал я.

Слева от дорожки стояла собачья будка, от неё тянулась цепочка, однако барбоса на конце цепочки не наблюдалось. Отпустили гулять или сам сорвался?

А может