Остров - Келли Тейлор

Он начинает плакать, сначала тихо, потом громче, из груди вырываются прерывистые рыдания, от которых вздрагивают плечи.

– Что случилось с твоей мамой?

– Нет… нет… Не могу… – Он опускается на колени и, скорчившись, начинает бить себя по голове свободной рукой.

– Скажи, Дэнни!

Наступает пауза. Чудовищная, напряженная тишина длится целую вечность. Затем Дэнни отбрасывает факел, сгибается пополам и обхватывает голову руками.

– Она умерла! – всхлипывает он. – Умерла, умерла, умерла…

Я обнимаю Дэнни, плачущего у меня на плече, качаю его и успокаиваю, как младенца. Факел – потухший, черный – валяется на земле рядом с нами. По моим щекам тоже катятся тихие слезы, слезы печали – по Дэнни, по его маме, по Тому, по моей семье, по мне. Оказывается, мы с Дэнни похожи. Мы оба сломлены, уничтожены горем, оба несем в сердцах осколки того, что могло бы пойти иначе.

Я закрываю глаза и прислушиваюсь к шуму джунглей – карканью и крикам, воплям и уханью, разносящимся по влажному плотному воздуху, который окутывает нас, подобно пуховому одеялу. Мы застряли в смерти, при этом окружены жизнью. Я никогда не чувствовала себя такой маленькой и незначительной, как сейчас – крошечная песчинка на огромной планете, – и в то же время я никогда не чувствовала такой благодарности вселенной за то, что жива.

Нежное прикосновение к плечу меня не пугает. Я слышала приближающиеся шаги, треск ветвей и шелест листьев.

– Джесси, – тихо говорит Майло. – За нами приехали родители. Кто-то подслушал разговор Джоша с Джеком в отеле, и они поняли, что мы в беде. Отец Джефферсона нанял лодку. Мы едем домой.

Три недели спустя

– Она умерла. Она говорила, что никогда меня не оставит, но оставила. Говорила, что никогда не полюбит никого так сильно, как меня. Говорила, что я для нее – целый мир. Она много чего говорила, только все ее слова – ложь. Она умерла. Лгунья.

Психолог наклоняется в кресле, ее взгляд прикован к лицу Дэнни.

– Значит, так ты себя чувствовал после смерти мамы?

– Да. – Он смотрит на свои руки, которые сжимаются и разжимаются по собственной воле.

– Ты чувствовал, будто тебя предали? Ты злился?

Он пожимает плечами:

– Не знаю я. Мне было девять.

– Да, – тихо говорит психолог. – Ты был совсем ребенком.

– Я видел, как она умерла.

Брови психолога сочувственно сходятся на переносице.

– Даже представить себе не могу, насколько это ужасно.

– Она выкрикнула мое имя, когда потеряла контроль над машиной. Мы неслись навстречу грузовику. Все внезапно замедлилось, как, знаете, когда на видео щелкаешь попеременно «воспроизвести» и «пауза»? – Психолог коротко кивает. – И я крикнул ей, чтобы она повернула, но… – Он тяжело глотает. – Может, мне лишь показалось, что я кричу. В общем, машина перевернулась. Не знаю, сколько раз, помню только, как ремень безопасности больно врезался мне в шею. – Он прижимает руку к ключице и потирает шрам пальцами. – А потом мама закричала, и ее крик… – Он жмурится. – Ее крик…

Психолог протягивает ему коробку с салфетками, он качает головой и спешно вытирает навернувшиеся слезы ладонью.

– …самое ужасное, что мне доводилось слышать, но еще больше я испугался, когда… – Он поднимает взгляд на потолок, пытаясь сдержать застывшие в глазах слезы, и делает глубокий, прерывистый вдох. – Больше всего я испугался, когда она перестала кричать.

Психолог молчит, однако Дэнни чувствует на себе ее взгляд и исходящие от нее волны сопереживания.

– Она… она везла меня обратно домой, к папе, и я всю дорогу ныл: говорил, что Джон не любил ее так, как я, что она разбила мне сердце. Мне хотелось, чтобы она пожалела о решении уйти от нас с папой. Последние… последние слова, которые она от меня услышала, были… были… я сказал, что ненавижу ее. – По щекам текут слезы, Дэнни наклоняется вперед и обхватывает голову руками. Воспоминания пронзают грудь подобно тупому ножу.

– Она знала, что ты ее любишь, – тихо говорит психолог, от чего слезы только усиливаются. – Я не была знакома с твоей мамой и не знала тебя тогда, но я в этом уверена.

– Почему? – Он поднимает на нее взгляд. – С чего вы взяли?

– Потому что многие дети иной раз говорят родителям подобные слова. В детстве мы выплескиваем на них всевозможные эмоции, поскольку чувствуем себя в безопасности. Мы знаем, что, как бы мы себя ни вели, они всегда будут нас любить. Я бы больше переживала, если бы ты не смог сказать ей, как недоволен и зол.

– Значит, вы переживаете? – Он вытирает слезы и сухо смеется. – Я думал, вам все равно.

Психолог тепло улыбается.

– Расскажи, как ты справлялся после аварии, Дэнни. Ты упоминал ранее, что в детстве везде видел опасность.

– Да, – кивает он, расслабляясь от перемены темы – теперь он чувствует себя увереннее. – После… несчастного случая я… начал видеть опасность повсюду, куда бы ни шел.

– Какого рода опасность?

– Я представлял себе всякие трагедии, происходящие с моими друзьями, с папой и бабушкой. К примеру, меня охватывал ужас, когда друзья лазали по деревьям, – перед глазами появлялась картинка, как они срываются вниз и лежат на земле со сломанной шеей. Или когда мы играли в футбол в парке и к нам слишком близко подходила собака, я представлял, как она кидается на одного из моих друзей. А ночью я приходил в комнату отца и подносил руку к его лицу, чтобы проверить, дышит ли он.

– То есть ты видел опасность в любом, даже самом незначительном действии?

– Да.

– Похоже на посттравматическое стрессовое расстройство, также называемое ПТСР. Ты кому-нибудь рассказывал о тревожных видениях? Отцу или учителю?

– Нет, – качает головой Дэнни. – Не хотел, чтобы меня считали сумасшедшим.

– Ты думал, что сходишь с ума?

– Да. Мне часто не спалось по ночам, поскольку каждый раз, закрывая глаза, я слышал крик мамы и видел… видел…

– Ничего страшного, вспоминать не обязательно.

– Хорошо. – Он с облегчением выдыхает. – Я чувствовал себя ужасно – плохо спал и всего боялся. Однажды мы с папой пошли в супермаркет, и вдруг я принял чужую женщину за маму – она толкала тележку, в которой сидел ребенок, и я едва не кинулся ее обнимать, но быстро понял свою ошибку. Тем не менее, хотя бы на мгновение представив, что она на самом деле жива и у нее новый ребенок от Джона, я почувствовал себя гораздо лучше. Поэтому я… я убедил себя, что это действительно была она. Когда кто-нибудь в школе спрашивал, почему мама меня больше не подвозит и не забирает, я отвечал, что у нее новая семья.

– Тем не менее твои близкие друзья и Онор знали правду.