Золото гетмана - Виталий Гладкий

– Батя, но это же бред! Ты что, веришь в белую и черную магию?

– А какого беса ты к ней поперся?! Умник…

– Сам не знаю… Меня этот старик просто преследует. И не только в снах. Только о нем и думаю.

– Выбрось эту чертовщину из головы! Ты же не хочешь попасть в психушку. А что касается этого деда… – Тут Николай Данилович ненадолго задумался: – Я помню его по своим прежним походам на «блошиный» рынок. Колоритная фигура. Он тоже мне в мозги когда-то въелся. Но несколько по иному поводу… А, впрочем, все это чепуха! Забудь о нем – и все тут.

– Нет уж, договаривай! – потребовал Глеб.

– Как-нибудь потом… Мне пора, сынок. Завтра с утра буду здесь как штык.

– Постой! Па, не темни. Выкладывай все, что знаешь. Иначе я не усну. И вообще, я раненый-увечный, поэтому ты должен относиться ко мне как к малому ребенку. То есть, исполнять все мои капризы.

– Все-все, убедил… – Николай Данилович с нежностью погладил Глеба по щеке. – Дите неразумное… Когда я впервые увидел этого старика-«запорожца» (кажись, в 1996 году), мне показалось, что мы знакомы. Но откуда? Я долго пытался вспомнить и все никак. А однажды – во время переезда в новый дом – я полез в семейные архивы (помнишь, в старой квартире картонная коробка на антресолях стояла?) и нечаянно наткнулся на большую, слегка пожелтевшую фотографию. На ней были изображены наш дед Данила и несколько мужчин – я так думаю, его коллеги по «профессии». На обороте снимка карандашом был написано «Июль 1931 года». Судя по ландшафту и флоре, – деревья, холм, речушка, разные травки (объектив фотоаппарата был с большой глубиной резкости) – вся эта гопкомпания работала где-то на Украине. И что ты думаешь: рядом с дедом сидел тот самый «запорожец»!

– Да ну!

– Точно. Но про то ладно – сидел так сидел. Мало ли когда и где они могли познакомиться. Возможно, этот странный старик тоже кладоискатель. На это указывает и набор вещиц, которыми он торговал. Что-нибудь стоящее добыть старик уже не в состоянии, поэтому пробавляется разной дребеденью. Так сказать, приработок к пенсии. Но одно мне бросилось сразу в глаза – за шестьдесят пять лет он совершенно не изменился! Будто его законсервировали. Я просто обалдел. Долго думал над этой загадкой, а потом решился, взял фото и пошел на Пряжку. Хотел узнать у него что-нибудь новенькое про деда, а заодно и еще раз сравнить натуру «запорожца» с его фотографическим изображением. Увы и ах – старика как корова языком слизала. Мне сказали, что возвратился домой, на Украину, и что он бывает у нас наездами. Притом регулярности в таких гостевых посещениях не наблюдается. Вот и вся моя история. Больше я никогда его не видел, да и не искал: зачем?

– Невероятно… – прошептал Глеб.

– И, тем не менее, если твое описание точно, то старик и впрямь личность незаурядная. Это сколько же ему может быть лет? Никак не меньше ста двадцати. А то и больше. Иногда к старости, знаешь ли, время перестает отражаться на внешности человека. В особенности это относится к мужчинам. Знавал я таких индивидуумов… Но организм все равно стареет. А ты говорил, что этот дедуля двигался как молодой, даже не кряхтел, когда поднимался.

– Именно так. И рука у него как стальной капкан.

– Живой артефакт… – Отец хмыкнул. – Похоже, старик начинает день с гимнастики, и трубку свою раскуривает только после завтрака, на полный желудок. В отличие от некоторых…

– Ну брошу я курить, брошу. К зиме. Кстати, ты сигареты привез?

– А то как же. Иначе ты и поломанный пойдешь по палатам побираться. Знаю я тебя. Вон там, слева, тумбочка. Можешь курить прямо в палате. Я договорился. Только включай вентиляцию. Зеленая кнопка на панели. Красная – вызов дежурной медсестры. На тумбочке пульт от телевизора, можешь смотреть этот зомбоящик хоть до посинения, никто тебе слова не скажет. Только надень наушники.

– Спасибо, па.

– Все, мой дорогой, я убегаю. Выздоравливай. Ежели что, рядом с пультом лежит твой мобильник. Только он и уцелел…

Николай Данилович ушел. Глеб некоторое время лежал неподвижно, тупо разглядывая потолок. Сведения, которые он выудил у отца, требовали осмысления.

Старику-«запорожцу» больше ста двадцати лет… По идее. А ведь он в прекрасной форме, весь как литой. И жилы – как стальные канаты. Что за дьявольщина! Нет, такого не может быть. Скорее всего, торговец с Пряжки всего лишь сильно похож на того человека, который сфотографирован рядом с дедом Данилой. Это вполне возможно. «Выйду отсюда, – решил Глеб, – найду снимок и сравню…»

Так, в мыслях о странном старике он и задремал. А когда проснулся, то увидел взволнованного Федюню. Не решаясь разбудить Глеба, он нетерпеливо ерзал на стуле, который стоял возле кровати, и своим видом напоминал незадачливого рыбака, с утра не выловившего ни одной плотвички и следившего за неподвижным поплавком, как кот за аквариумом – и рыбка вот она, рядом, а достать ее – никак.

– Ну ты, блин, даешь! – сказал «романтик» кладоискательского дела и облегченно вздохнул. – Сначала меня послал куда подальше, а потом чуть сам не отправился на тот свет. Тебя как, сильно помяло?

– Могло быть хуже, – неприязненно ответил Глеб.

– Какая муха тебя укусила? Мы ведь почти договорились!

– Тебе показалось. Я не поеду в Чернигов. Тем более, что ты сам видишь, в каком я состоянии. Месяца два как минимум вылетает. И потом, у меня масса других дел. Если тебе срочно требуется парсуна, позвони моему отцу, он отдаст.

– Да на кой ляд она мне нужна! А я так на тебя надеялся…

– Еще разрыдайся тут! Найдешь напарника. Тем более, если уверен, что дело стоящее. Или у тебя нет надежных людей нашей «профессии»? Могу посоветовать.

– Упал бы мне твой совет на одно место… – Федюня пригорюнился.

– Ладно, не переживай, – оттаял Глеб. – Так получилось. Сам понимаешь, поломанный напарник – это обуза. Мне с моими травмами дойти до кондиции понадобится полгода как минимум.

– Да знаю я, знаю… Сам попадал в такие передряги. Но как же обидно… ядрена вошь! – Наверное, Федюня намеревался выдать нечто покруче, но тут в палату вошла медсестра с капельницей, и он поспешил ретироваться.

Вечером у Глеба поднялась температура. Ближе к полуночи он уже пребывал в каком-то странном состоянии полубодрствования, полубреда. Слабенький ночник на тумбочке, который он поленился потушить, сеял на стены голубоватый призрачный свет, и в какой-то момент Глебу показалось, что тени пришли в движение. Создавалось впечатление, что он находится в театре и наблюдает смену декораций.

Напуганный фантасмагорическим видением, Глеб нажал на красную кнопку, и медсестра впорхнула в палату, как добрая фея. Измерив температуру, она сделала укол, влив ему несколько кубиков жаропонижающего препарата, с полминуты пощебетала, изображая искреннюю заботу, а затем Глеб снова очутился наедине со своими мыслями и ощущениями.

Некоторое время все было как обычно. И даже в голове прояснилось – похоже, температура пошла на спад. Успокоенный, Глеб облегченно вздохнул и закрыл глаза. И в тот же момент почувствовал, что в палате произошли изменения – чуть слышно скрипнула дверь, раздались тихие шаги и Глебу почудилось, что его тело очутилось в коконе, состоящем из миллионов тоненьких жалящих иголок.