Незаметные истории, или Путешествие на блошиный рынок (Записки дилетантов) - Наталья Нарская

– Когда-нибудь найдется, – заверила меня жизнерадостная словоохотливая продавщица. – Подходите, я каждую неделю здесь, на одном и том же месте.

Так длилось довольно долго: я еженедельно подходил к прилавку и уходил ни с чем. Но постепенно мы разговорились, я спрашивал то про один ее товар, то про другой.

Однажды разговор зашел о сувенире из Иерусалима, который я нашел на столе владелицы круглой шкатулки. В альбомчике «Цветы святой земли» блокнотного формата под переплетом из оливковых дощечек были наклеены на листы картона композиции из засушенных растений ближневосточного происхождения, защищенные сверху папиросной бумагой. Каждая композиция называлась каким-нибудь из библейских мифических цветов. Подписи на фото были на четырех языках. Второй из них – церковнославянский, или дореволюционный русский. Благодаря старому палестинскому сувениру, какие охотно приобретали в святых местах христиане-паломники, мы наконец познакомились.

* * *

Альма оказалась выходцем из Израиля. Узнав, что мои предки по материнской линии евреи, она воодушевилась и решила подарить мне сувенирный гербарий. Возражения не принимались. Я решил в виде ответного презента подарить Альме мою переведенную на немецкий язык книгу, в которой еврейская тема является одной из главных[238]. Вскоре после обмена подарками нашлась и вожделенная шкатулка. Как оказалось позже, она была когда-то приобретена у продавщицы-француженки на блошином рынке на Гран-Канарии. Конечно, на шкатулке была изображена не Дункан. Но отступать было некуда, да и шкатулка была симпатичная и перекочевала в мой рюкзак. А вскоре, познакомившись с моей книгой, Альма пригласила меня в гости.

За столом квартиры близ Немецкого музея, в которую незадолго до моего визита переехали Альма и ее муж Густав, начался неспешный приятный разговор. Альма родилась, выросла, получила школьное образование и отслужила в армии в Израиле, откуда переселилась в Германию на рубеже 1960–1970-х годов, последовав двадцатилетней девушкой за мужем-швейцарцем. Тогда, на заре культуры Холокоста и открытого обсуждения убийства нацистами миллионов евреев, такой переезд не был чем-то само собой разумеющимся. Но родители Альмы происходили из Германии и Австрии и чудом спаслись, эмигрировав в разгар нацизма в Палестину. После короткого первого, неудачного брака Альма вышла замуж за немецкого типографского работника Густава. Помимо прочего, их объединило увлечение антикварной толкучкой.

Все началось с того, что Густав собирал старинные карманные часы. В его хобби неизбежно входили навыки часовщика. Время от времени он ремонтировал старинные карманные часы по заказу одного французского антиквара, у которого сам приобрел несколько часов. Как-то пригласив к себе погостить Густава с супругой, француз устроил гостям экскурсию по местному блошиному рынку. Там Густав обнаружил на одном из прилавков часы, очень похожие на те, что он купил у своего французского знакомого. Принципиально отличались цены: на барахолке они стоили, в пересчете на западногерманские марки, 550 марок, а у антиквара Густав купил почти такие же за 2700.

Вот тогда-то Густав и Альма решили торговать антиквариатом на мюнхенских блошиных рынках. Правда, первый опыт работы на барахолке Альма приобрела раньше, еще до знакомства с Густавом. Оставшись после краха первого брака с маленьким ребенком на руках, она оказалась перед выбором: идти мыть полы или встать за прилавок на толкучке. Попробовав себя в амплуа поломойки, Альма приняла решение в пользу рынка подержанных вещей.

Если первое знакомство Альмы с блошиным рынком оказалось вынужденным шагом перед лицом пугающей неизвестности, то во второй раз она и ее муж начинали с совершенно иных стартовых возможностей. Материально они к тому времени крепко стояли на ногах. Густав работал в типографии главной баварской газеты. Альма держала магазин секонд-хенд и торговала подержанной одеждой, книгами, игрушками. Решение перейти к торговле антиквариатом совпало с периодом стремительного открытия многих блошиных рынков в Мюнхене и с повышением их уровня за счет расширения антикварного ассортимента. В 1980-х годах мюнхенцы благодаря росту благосостояния оказались готовы выкладывать за старинные вещи хорошие деньги, а безошибочный нюх организатора и аукциониста Джимми обеспечил появление нескольких рыночных площадок, готовых удовлетворить охочих до покупок горожан[239]. Альма и Густав оказались в числе старожилов нового типа блошиных рынков в Мюнхене, став единомышленниками Джимми.

Вначале в роли частных торговцев-любителей они стали регулярно ездить по блошиным и антикварным рынкам Германии и, с особой любовью, Франции. После выхода Густава на пенсию они превратили хобби в профессию. Главным источником товаров, которыми они торгуют на самых престижных антикварных ярмарках Мюнхена и Баварии, являются находки с французских блошиных рынков, но главное – «ликвидация домашних хозяйств», которой они давно и успешно занимаются.

* * *

Альма с увлечением рассказывает об азарте посещения и осмотра выморочного хозяйства, когда наметанным взглядом она быстро определяет ценность и примерную цену интерьера, который скупается полностью. Густав, высокий худощавый мужчина с легкой сутулостью и роскошной седой шевелюрой, с которым я давно познакомился у прилавка Альмы, молча улыбается, изредка дополняя повествование жены. Затем он с гордостью демонстрирует мне свою небольшую, но тщательно подобранную коллекцию редких карманных часов с подчасниками.

Наконец Альма приносит огромный старый чемодан, который оказывается «близнецом» главного героя романа Андрея Макина «Французское завещание», чемодана французской бабушки советского мальчика Алеши[240]. Подобно чемодану Шарлотты из французского романа, чемодан Альмы содержит архив драматичных приключений ее семьи в ХX веке. Здесь и временные удостоверения личности на немецком, английском и иврите, и многоязыкая переписка членов семьи, раскиданной по всему свету. Чемодан передала Альме ее мать, жившая в Тель-Авиве, которой в момент нашей беседы перевалило за 100 лет.

Альме хотелось бы, чтобы документы из чемодана стали отправной точкой и основой для исследования истории ее семьи, в духе того, которое я провел относительно моей семейной истории. Я не смог взяться за этот проект по причине загруженности другими планами и недостаточной языковой компетентности. К сожалению, мне не удалось найти в Мюнхене кого-нибудь, кто увлекся бы такой честолюбивой и, на мой взгляд, вполне выполнимой задачей.

Хотя этот проект не состоялся, наше знакомство продолжилось. Несколькими годами позже я вновь оказался в Мюнхене, на блошиных рынках и дома у Альмы и Густава. На этот раз они согласились дать мне интервью для будущей книги о блошиных рынках[241]. Это был один из редких случаев, когда мне было разрешено включить диктофон. Многое из рассказанного в этой книге почерпнуто из разговоров с ними. Им я также очень признателен за попытки отрезвить мой азарт бессистемного собирателя.

– Не покупай мусор, – неоднократно предостерегала меня Альма. Они с Густавом планируют постепенно свернуть дела, начать ликвидировать складское имущество. По этой причине я оказался счастливым обладателем нескольких милых вещиц, которые они продали мне по непривычно низким ценам, вызвав недоумение коллег-торговцев. Альма и Густав – самые симпатичные «ликвидаторы домашних хозяйств», с какими мне приходилось встречаться на блошиных рынках.

Вторая композиция: пивная кружка с подставкой

Сентябрьским днем 2018 года я бродил по мюнхенскому блошиному рынку. Торговцев и посетителей было мало, и весь «ассортимент» рынка был изучен меньше чем за час. Некоторое оживление наблюдалось у кучи картонных коробок у стены одного из зданий на территории рынка, где еженедельно в одно и то же время двое «ликвидаторов домашних хозяйств» появлялись со своим фургоном. Эти эксперты по выморочным хозяйствам, видимо, специализировались на имуществе стариков, причем, вероятно, осознанно оставляли в картонках среди всякого хлама, который за десятилетия жизни на одном месте образуется во всяком жилье, несколько предметов, не очень ценных, но все же способных привлечь внимание коллекционеров.

Поэтому в этом месте в определенный день ранним утром в толчее у картонных коробок всегда можно было встретить профессиональных торговцев и коллекционеров. В течение дня «ликвидаторы» сами отсортировывали из упаковок что-то более ценное, чаще же они предоставляли производить отбор потенциальным покупателям. Цены на отсортированные предметы были иногда весьма высоки, и, не купленные, те мало-помалу накапливались на столах перед коробками, постепенно превращавшихся в антикварный прилавок. К этим вещам присоединялись объекты из коробок, заранее отсортированные ликвидаторами как антиквариат, но пока не дошедшие до салонов старины. Среди них попадались итальянские подсвечники XVII столетия и викторианские золотые украшения.