Безумно богатые русские. От олигархов к новой буржуазии - Элизабет Шимпфёссль

задний план, и мы о них забываем. Мы перестали гордиться нашей чувствительной национальной душой».

Евгений всячески старается подчеркнуть, что цель его филантропической деятельности в сфере искусства – вовсе не погоня за славой, хотя и признаёт, что занимается «значимым делом»: «Нет, я не стремлюсь к тому, чтобы прославиться или войти в историю. Меня это не привлекает. Для меня гораздо важнее что-то создать – например, такое место, где люди смогут расти, совершенствовать свой эмоциональный мир, становиться лучше». Он утверждает, что его мотивация носит чисто альтруистический характер: «Я хочу сделать что-то для других в духовном, гуманистическом смысле. Вот что для меня важно. Деньги, тщеславие, амбиции – все это не для меня».

Как подчеркивал Бурдьё, ментальное освобождение от экономической необходимости является ключевой привилегией, которую обеспечивает принадлежность к высшему классу. Культурность советского типа предписывала интеллигенции отстраненное отношение к деньгам. Отречение от финансовых мотивов должно было привести к внутренней свободе и духовной независимости. Распространятся ли такие ментальные установки среди нынешней российской буржуазии – во многом зависит от того, будет ли этот отличительный признак советской интеллигенции возрожден в кругах нынешней буржуазной элиты. Из того, что мы наблюдаем сегодня, можно сделать следующий вывод: идентичность постсоветской элиты, несмотря на некоторое сходство с более ранними практиками культурности, тем не менее отличается от них в ряде ключевых аспектов. Это показывают особенности современной конкуренции среди представителей буржуазии: чтобы успешно конкурировать, требуется проявлять индивидуализм и своенравие, интеллектуальность и креативность, но при этом убедительно делать вид, что вас не интересует признание ваших личных заслуг (несмотря на все вложенные деньги, время и силы).

Поиск смысла жизни

В то время как в 1990-е годы хороший заработок и деловой успех были главной заботой богатых русских, в новом тысячелетии люди привыкли к возможностям, которые можно купить за деньги. Многие ощутили потребность найти что-то еще – нечто, придающее их жизни более глубокий смысл. Сегодня финансовое благополучие все чаще рассматривается богатыми людьми не как цель, а как средство, позволяющее заниматься тем, что они считают по-настоящему важным.

Мое исследование показало, что многих коллекционеров и меценатов объединяет усталость от того, чем они занимались годами, и желание найти нечто, делающее жизнь более интересной, многогранной и осмысленной. Для Игоря Цуканова решение заняться коллекционированием произведений искусства ознаменовало начало нового жизненного этапа: «В своей жизни я много работал. На мой взгляд, когда вам исполняется пятьдесят, вы встаете перед выбором: либо продолжать делать то, что раньше, либо приступить к чему-то новому. Как будто у вас начинается еще одна жизнь». Действительно, занятие искусством не имеет возрастных пределов. Вот что сказал мне арт-дилер Анатолий, давно перешагнувший пенсионный возраст:

Я люблю держать в руках шедевры. Люблю ощущать их запах, люблю их разглядывать. Это особая профессия. Здесь нет временны́х или возрастных ограничений. Вам может быть сто лет – но с годами в этом деле вы становитесь только лучше. Я не собираюсь уходить на пенсию. Зачем?

Банкир Кирилл, с которым я беседовала на крыше московского отеля «Хаятт», словно забыл о сдержанности, когда принялся рассказывать мне о своих достижениях в сфере искусства. Он вручил мне шесть разных визиток: тогда он не только собирал коллекцию современного искусства, но и занимался проведением художественных фестивалей (и даже основал первый международный фестиваль в интересующей его области), издавал книги, читал лекции по искусству в художественном училище и создал клуб молодых коллекционеров, приглашавший в Москву международных кураторов. По его словам, он был очарован динамизмом, отличающим мир современного искусства в России: «Художники здесь не боятся экспериментировать – все постоянно меняется, находится в движении. Они поднимают темы, которые вы переживаете прямо сейчас. Вот почему это так увлекательно».

Кирилл пришел в мир искусства случайно. «У меня не было конкретной цели, мне просто было интересно», – сказал он. После этого искусство заняло в его жизни важное место и послужило своего рода противовесом профессиональной деятельности. «У меня нет абсолютно никакого образования в этой сфере, никакой подготовки. Я всегда занимался финансами. Все началось с того, что я ходил по разным местам и смотрел. Потом что-то купил и так постепенно втянулся с головой», – продолжал Кирилл с нарастающим воодушевлением.

Это увлечение открыло Кириллу двери в молодое и бурлящее арт-сообщество: «В бизнесе привыкаешь иметь дело с определенным типом людей. А когда начинаешь заниматься искусством, сталкиваешься с совсем другими людьми, из совершенно другого сообщества. Ты становишься частью этого сообщества. Это поглощает, захватывает, становится частью существования». Вскоре Кирилл оказался в самом эпицентре бизнеса-культуры-политики, где люди ведут похожий образ жизни и имеют схожие вкусы. Москва предлагает для этого идеальные условия: город сильно централизован как с точки зрения социальной иерархии, так и в плане географии эксклюзивных мест, которые сосредоточены в центре. Помимо прочего, именно на таких арт-мероприятиях зачастую смешиваются разные группы элит.

Поскольку филантропия – идеальное средство, чтобы осваивать престижный и культурный статус, мужчины первыми взялись за это дело. До сих пор, как правило, они создают самые крупные филантропические проекты в России и формально управляют ими. Если жены и участвуют в инициативах мужей, то обычно занимаются организационными вопросами[288]. Отчасти это связано с тем, что благотворительность – новое явление в российской элитарной культуре. В воспитании нынешних российских буржуа благотворительность не была обязательной женской задачей в семейном укладе разделения труда. «Это не было частью моей культуры. Лично я не участвую в благотворительности, хотя и могла бы, – призналась мне одна жена миллиардера. – Дело не в дефиците времени. Время я могла бы найти. Просто я не чувствую внутреннего желания этим заниматься»[289].

Некоторые мужчины, чувствующие потребность найти новый смысл в жизни, даже отошли от предпринимательских дел, чтобы посвятить все свое время искусству. Порой это имеет любопытные последствия. Некоторые из этих мужчин оставили женам управление бизнесом или по крайней мере включили их в этот процесс. К примеру, глубокая увлеченность банкира Кирилла искусством привела к тому, что его жена взяла на себя ведение бизнеса: «Сейчас мы запускаем несколько новых бизнес-проектов. Моя жена была домохозяйкой, занималась воспитанием детей. Но теперь она возглавит эти инициативы». Когда предприниматель Евгений устал от бизнеса, его жена также взяла руководство деловыми задачами на себя. В результате женщины получили чуть больше возможностей