Чужое лицо - Энн Перри

Чарльз, кажется, хотел ей что-то ответить, но передумал. Вместо этого он вынул руки из карманов и, подойдя к жене, бережно взял ее за плечи.

— Так вы с ним не встретились? — спросил он Монка.

— Нет. — Это был единственно возможный ответ. — Его тогда не было в городе.

Вполне вероятно, что он даже не солгал.

— Бедный Джосселин! — Имогена, казалось, не замечала рук мужа, сжавших ее плечи. — Должно быть, он ужасно переживал. — продолжала она. — Конечно, он не был ответствен за это несчастье, его обманули так же, как и нас, но он был из тех людей, что берут всю вину на себя. — Голос ее был печальным и тихим.

Монк мог только предполагать, спрашивать он не осмеливался. Грей каким-то образом был вовлечен в авантюру, на которой Лэттерли-старший потерял все свои средства. Равно как и доброе имя, поскольку посоветовал друзьям принять участие в сомнительном предприятии. Однако получается, что Джосселин и сам прогорел, поэтому просил семейного поверенного об увеличении содержания.

Письмо с отказом было отправлено вскоре после смерти Лэттерли. Может быть, именно финансовый крах заставил Грея пуститься в азартные игры или прибегнуть к шантажу? Если убытки были значительны, то он мог впасть в отчаяние под давлением кредиторов и перед угрозой скандала. Единственным его капиталом было обаяние, используя этот дар, он мог круглый год гостить в разных домах, высматривая богатую наследницу. Тогда бы ему не пришлось больше клянчить денег у матери и старших братьев.

Но кто? Кто из его знакомых был настолько уязвим, что согласился платить за молчание и в то же время оказался способен на убийство?

Где гостил Джосселин? Все опрометчивые поступки совершаются людьми как раз во время долгих уик-эндов за городом. Вдруг Джосселин стал свидетелем супружеской измены?

Но измена влечет за собой убийство, если только возникнет сомнение в отцовстве ребенка, будущего наследника, или вот-вот разразится скандал, ведущий к разводу и последующему общественному остракизму. Убить могли, лишь опасаясь огласки чего-то действительно страшного: кровосмешения, извращений или импотенции. Бог знает почему, но импотенция считается самым страшным позором.

Ранкорн был прав: намекни он кому-нибудь о подобных подозрениях — и его карьере придет конец. Весть немедленно долетит до высшего начальства, а такого скандала не простят никому.

Взгляды трех пар глаз были вновь обращены на Монка. Чарльз даже не скрывал своего нетерпения.

Эстер, не в силах более сдерживаться, комкала платок и тихо притопывала. Ее мнение об инспекторе безошибочно выдавало выражение лица.

— Так что вы хотели сообщить нам, мистер Монк? — резко поинтересовался Чарльз. — Если ничего, то я бы просил вас впредь не беспокоить нас попусту, поскольку для нас смерть родителей — действительно трагедия. Покончил ли мой отец жизнь самоубийством или же погиб по собственной неосторожности — ничего определенного вам так и не удастся доказать. Мы были бы крайне вам обязаны, если бы вы проявили милосердие и позволили возобладать последней версии. Моя мать не пережила горя. Наш близкий друг зверски убит в своем собственном доме. Если мы ничем не можем вам помочь, позвольте нам самим справляться с нашими бедами. Моя ошибалась, питая надежду, что с вашей помощью мы найдем более утешительное объяснение нашим несчастьям. Женщины — натуры слабые, им трудно принять горькую правду.

— Все, что хотела от меня ваша жена, — это выяснить, как все было на самом деле, — быстро произнес Монк, оскорбившись за Имогену. — Я не вижу здесь слабости. — И он посмотрел Чарльзу в глаза.

— Весьма любезно с вашей стороны, мистер Монк. — Чарльз снисходительно взглянул на Имогену, вероятно, приняв слова Монка за комплимент. — Но я не сомневаюсь, что рано или поздно она придет к тому же выводу, что и мы. Спасибо вам за визит. Уверен, вами руководило исключительно чувство долга.

Монк пришел в себя лишь в передней. Что он наделал! Думал лишь об Имогене и ее вздорной золовке и как мальчишка растерялся перед самонадеянным Чарльзом Лэттерли, который, естественно, стремится замять семейный скандал. Повернувшись на каблуках, Монк снова оказался перед дверью. Он хотел спросить их о Грее, он обязан был спросить о нем. Монк сделал шаг, но тут же остановился. Положение было глупое. Постучать, словно слуга? В этом доме принимали Джосселина Грея, а Имогена, кажется, искренне о нем жалеет. Он решительно поднял руку и тут же опустил.

Дверь открылась, и вышла Имогена. Она остановилась в удивлении. Щеки ее вспыхнули.

— Прошу прощения. — Она перевела дыхание. — Я… я не думала, что вы еще здесь.

Он молчал, не зная, что ответить. Наконец заговорила она:

— Что-нибудь еще, мистер Монк? Вы в самом деле что-то выяснили?

В голосе ее прозвучала надежда, и он понял, что она действительно обратилась к нему за помощью сама, ничего не сообщив об этом ни Эстер, ни мужу.

— Я занимаюсь сейчас делом Джосселина Грея.

Вот и все, что он оказался способен произнести. Он так ничего и не вспомнил!

Она опустила глаза.

— Вот как… И поэтому вы пришли сюда? Извините, я просто не догадалась сразу. Вы… Вы хотели что-то узнать о майоре Грее?

— Мне… — Он сделал глубокий вдох. — Мне, право, неловко беспокоить вас…

Она вскинула голову, в глазах ее вспыхнул гнев. Что было причиной, он не понял. Это нежное лицо постоянно являлось ему, будило какие-то забытые давние воспоминания об утраченном счастье, покое, уверенности в завтрашнем дне. Каким же нужно быть глупцом! В ее глазах он ничем не лучше пожарника или водопроводчика.

— Беда не приходит одна, — негромко произнесла она. — Я читаю газеты. Что вы хотите выяснить о майоре Грее? Если бы мы знали что-нибудь для вас полезное, мы бы сообщили.

— Да. — Он был смущен и растерян. — Конечно. Я бы удивился, будь все по-другому… Но мне пока не о чем спрашивать. До свидания, миссис Лэттерли.

— До свидания, мистер Монк.

Она чуть запрокинула лицо, и ему показалось, что глаза ее влажно блеснули. Слезы? Но почему? Что это? Растерянность? Крушение надежд? Ах, если бы память вернулась к нему!

— Паркин, проводи мистера Монка. — Она отвернулась и, не дождавшись появления горничной, пошла прочь.

Пришлось вернуться к делу Грея, хотя Имогена Лэттерли и ее злобная родственница Эстер по-прежнему не выходили у Монка из головы. Сосредоточиться было сложно, и он буквально заставлял себя вдумываться в детали, пытаясь увидеть за бесформенной массой фактов законченную картину.

Он сидел в кабинете вместе с Ивэном, перебирая показания свидетелей, но пока что ни одна версия не казалась убедительной. Дверь не была взломана, значит, Грей сам впустил убийцу. Если он сам открыл дверь, то, следовательно, не имел причин его бояться. Вряд ли он открыл бы незнакомцу в такое позднее время. Стало быть, Грей знал убийцу, но не подозревал, что тот его ненавидит.