Крокодил - Марина Ахмедова

Светка открывала глаза до пределов, потом с таким усилием смаргивала, что казалось: под нажимом ее век педаль ведерка сейчас уйдет вниз, крышка откинется и ведерко примет Светкины глазные яблоки, которые спрыгнут с ее лица.

– А что вы сделали, вы мне скажете теперь? – спросила Светка, когда армянка вытащила из нее иголку шприца.

– Можно взять посмотреть? – спросила Светка, протягивая руку к глянцевому журналу, лежащему на тумбочке.

– Бери, – улыбаясь, ответила молодая женщина, лежащая в кровати на боку.

Светка взяла журнал, отнесла к своей кровати, села на край и положила журнал на колени. Провела по скользкой обложке пальцами, глянец отозвался глухо, Светка провела по нему снова, одними кончиками, и на этот раз звук вышел скользким. На обложке была изображена блондинка в широком ободке из плоских камней – белых и зеленых, камней разных форм и непонятных сочетаний. Камней, выложенных, как мозаика, подогнанных неровными боками друг к другу. Видно было, что держится ободок на тонких спицах, уходящих под светлые взбитые волосы. Он похож был и на корону, и на железный чепец. Из-под прядей, завитых плойкой, свисали длинные серьги, их подвески – в виде четырехпалых цветов – доставали до самых ключиц. Блондинка смотрела исподлобья голубыми глазами, и когда Светка провела пальцами, они завизжали, как заводские сирены визжат в индустриальный вечер, давая рабочей смене отбой.

– На одну мою одноклассницу похожа, – сказала Светка. – У нее еще папа на заводе погиб.

– Это Светлана Ходченкова, – сказала беременная, приподнимаясь на локте и переваливая живот. Ее мягкий голубой халат разъехался, открывая полную атласную грудь. Розовыми пальцами она перекинула со спины отутюженные черные волосы. Казалось волосы не упали на грудь тенью, а отразились в ее белоснежной гладкости. – А тебя как зовут?

– Светлана, – ответила Светка.

– А я – Дарья.

– Очень приятно, – вежливо отозвалась Светка.

– Это у тебя первый? – спросила Дарья, кивая на Светкин живот.

– Пейвый, – сказала Светка, заев на букве «р», и снова уткнулась в обложку журнала.

Блондинка была одета в черное вязаное платье, состоящее из петель и дырочек. Хорошо была видна ее желтовато-смуглая, как у Светки, кожа. На плече у нее сидел зеленый кружок, в который было вписано – «Экономим 25 000 рублей. Бесплатная тренировка с инструктором». А живот блондинки закрывала надпись из белых букв – «Могу расстраиваться из-за мелочей. Зато я не слишком влюбчивая».

– А я из-за мелочей вообще не расстраиваюсь, – сказала Светка, начав листать журнал.

– Зато влюбчивая, наверное? – хихикнула Дарья, которая, кажется, тоже изучила обложку.

– Да так… – пожала плечами Светка. – Один раз только в Олега была влюблена.

– Ты его до сих пор любишь? – спросила Дарья, шевеля под одеялом ногами и устраивая живот поудобнее. Она смотрела на Светку сочными карими глазами, как будто Светка была свежим журналом, еще не только не открытым, но и запаянным в тонкую пленку.

– Нет… – нехотя сказала Светка. – Вообще не знаю, любила ли я его на самом деле. Мне кажется, что любовь – это вообще что-то такое, что ты чувствуешь… что жить не можешь без человека. Потом проходит. Значит, это не любовь была… А что, разве можно так – сначала любить, потом разлюбить? Значит, не любовь была.

– А что? – спросила Дарья.

– Ну просто не получилось, – ответила Светка, и Дарья плотоядно посмотрела на ее живот.

– А ребенок-то его? – спросила она.

– Ага… – отозвалась Светка.

– Значит, ты его до сих пор любишь, – непререкаемо сказала Дарья, и глаза ее заблестели.

– Как бы не так, – отозвалась Светка.

– Если ты про него до сих пор говоришь, значит, любишь, – уверенно сказала Дарья и сделала выжидательное лицо, какое бывает у детей – когда камень в пруд уже брошен, но вода кругами еще не пошла.

– Нет, – сказала Светка.

– Любишь, – сказала Дарья. – Если ты о нем сказала, значит, любишь. Значит, не отпустило. Вы с ним развелись.

– Да, развелись, – сказала Светка.

– Он тебя бросил?

– Нет, я его.

Дарья приподнялась на кровати.

– Да ладно, – протянула она. – А че так?

– А он меня по лицу стукнул, – сказала Светка. – И слишком много всего было сказано. Оскорбления моей матери, сестры, меня.

– А он потом прощения не попросил?

– Попросил. Говорил, давай, начнем все с чистого листа… Нет. Уходя, уходи.

– Это – такая… – Дарья закатила глаза, трогала розовыми пальцами живот и искала подходящее слово, – такая категоричность, – сказала она. – Как ты одна ребенка будешь растить? – она покачала головой, и в такт качнулась ее белая грудь, и качнулся круглый живот, похожий на густую каплю, которая перетекала в стороны вслед за движениями своей хозяйки и сосредотачивалась внизу, словно желая прорвать мягкую кожу и повидлом плюхнуться на пол. Чтобы Дарья могла наклониться над ней, найти своими бусиничными глазами в ней семя – маленькое, коричневое, как у яблока – и посадить его в землю, и поливать, и ждать, когда и чем прорастет.

Светка не сводила тяжелых глаз с ее живота, как будто ждала чего-то. Беременная инстинктивно прикрыла его обеими белыми руками, на которых под костяшками пальцев сидели белые красивые ямочки.

– Потому что я себя люблю, – повысила голос Светка, – и не могу допустить, чтоб меня так били по самолюбию.

– Да? – примирительно переспросила Дарья, как будто испугавшись. Все ее тело попятилось к стенке, и живот – за ней. – Наверное ты права, – добавила она.

Дарья выпростала ногу из-под одеяла, опустила стопу на пол. Сквозь ее молочно-белую кожу просвечивали голубые венки, коренящиеся в ступне и ветвящиеся по ноге вверх. Светка оторвалась от журнала и следила за ногой Дарьи.

Встав с кровати, Дарья присела возле тумбочки, открыла дверцу и вытащила белый пластмассовый аппарат с ручкой. Она вернулась на кровать, воткнула наушники, отходящие от аппарата, в уши, раздвинула халат и приложила ручку к животу. Она спускала ее вниз, двигала вбок, надавливая, и живот то углублялся и западал, то бугрился. Светка смотрела на него, отвесив нижнюю губу, словно в этих движениях ожившего живота силилась прочесть какое-то послание. Наконец, ручка замерла под пупком, Дарья заулыбалась. Казалось, она даже перестала дышать, и кислород в ее организм поступает через пупок, который, сокращаясь, хватает из палаты воздух.

– Хочешь лялечку свою послушать? – сладко спросила Дарья, вынимая наушники из ушей.

– Че? – спросила Светка.

– Ты, может, не знаешь, что это такое, – сказала Дарья. – Это фетальный допплер. Девочки на форуме обсуждали, что есть такое и можно своего ребеночка слушать каждый день. Я у мужа попросила, он мне купил. Хочешь послушать сначала моего? – она протянула Светке наушники. – Я уже нащупала его сердечко.