Разыскиваются полицией - Ким Уозенкрафт

— Завтра в пять вечера. Если тебя не окажется, приду на следующее утро в девять. Если не явишься и тогда, начну смотреть новости и выясню, где тебя накрыли.

— Или предположишь, что я проскочила. И где-то скрываюсь.

Дайана поднялась, по-прежнему сожалея, что Гейл не передумала. Она так и не сумела понять, кто из них прав. Не сваляет ли она дурака и не попадет, выйдя из вагона, в руки закона.

Был момент, когда в повисшей в купе тишине возникло ощущение, будто нарушено какое-то обещание. Вот только они не давали друг другу никаких обещаний. Дайана хотела сказать что-то, чтобы Гейл поняла, насколько она ей благодарна, но не сумела, не нашла нужных слов. Любые слова покажутся банальностью или извинением за то, что бежит от сокамерницы. Гейл наверняка так считает: Дайана бежит от нее и совершает большую ошибку.

— Что бы ни случилось — удачи, — пожелала Дайана. — Что сделано, то сделано.

Она вышла из купе, оставив чемодан в вагоне, а с собой захватила черный нейлоновый рюкзачок, который на ходу забросила за плечо. Она радовалась, что не сумела подобрать слов. После того, что им пришлось испытать. И что бы она ни думала о преступниках, когда носила форму, пока она сидела в тюрьме, все в ее голове вывернулось наизнанку. Гейл была ее поддержкой. Вдохновением. Возможно, они прощались навсегда и Дайана будет скучать по ней.

Она вышла из вагона и улыбнулась стоящему на перроне кондуктору, убедилась, что никто не увязался за ней в тамбуре, окинула взглядом платформу. Никого. Но Дайана чувствовала себя обнаженной. Вспомнила, какой испуганной и уязвимой ощутила себя на вокзале. Снова оглянулась, а ноги уже несли ее вместе с толпой. Она будто плыла по плотному, как вода, воздуху. Погрузилась в омут, боролась с глубинным течением, хотела дышать, пыталась подняться к поверхности и хлебнуть воздуха.

Никаких полицейских. Впереди эскалатор. Копов нет. Дайана приблизилась к эскалатору и вместе с пассажирами встала на движущуюся лестницу. Пока все хорошо. Она убегала. Смывалась. Однако не верилось, что дальше пойдет так же гладко. Все вокруг вдруг приобрело удивительную плотность и концентрацию; она давила, не позволяя вздохнуть. Дайану окружали люди, но она чувствовала себя одинокой. Ей требовалась напарница. Гейл.

А Гейл сидела в купе, где стены отсвечивали бежевым цветом и исторгали волны мерцающей жары, как случается на шоссе во время зноя. Ей казалось, она различает пляшущие молекулы воздуха, и боялась упасть в обморок. Лодыжку дергало. Гейл наклонилась вперед, подтянула ноги к подбородку, зажала голову между коленями. Исчезли всякие ощущения, и она, сидя одна в купе, сохранила единственное желание — замереть, отринуть от себя шквал вопросов, которые, точно в замедленной съемке, вылуплялись в ее голове из коричневых коконов, трепетали и, подобно пойманным под стеклянный колпак бабочкам, бились о стенки. Только это стекло было стенками ее черепа.

Не следовало позволять Дайане уходить. Но она не могла остановить ее. А теперь девушка без присмотра. А если ее поймают? Не захочет ли она заключить сделку? Такое вполне вероятно. Теперь это в порядке вещей. Даже у парней из пресловутой мафии развязывается язык, когда копы берут их в оборот. Любой расколется. А полицейским будет приятнее посадить за решетку революционерку, пусть даже бывшую, чем своего человека.

Дайана, смешавшись с пассажирами, быстро шла по платформе. Она напустила на себя сосредоточенный вид. «Не забывай о Пен-стейшн, — вертелось в голове. — Вспомни, какими спокойными были Мэл и Гейл. Постоянно помни, что ты не беглянка». Вокзал кружился в водовороте и расплывался перед ее глазами. Дайана попыталась сконцентрироваться на отдельных деталях: вот дама, имевшая глупость пуститься в путь на каблуках-шпильках, девочка-подросток с розовыми волосами и таким количеством пирсинга, что, казалось, ее лицо вот-вот даст течь, гул голосов в транзитном зале, обрывки разговоров и топот. Дайана заметила обозначающую выход табличку. Надо туда добраться. А для этого просто продолжать идти вперед.

Затем возникли они: копы и собака — стояли справа у дверей, которые Дайана приняла за главный выход. Кого-то искали: осматривали пространство вокзала и пассажиров. Дайана знала этот взгляд, эту позу. Пес то поднимал морду на своего проводника, то смотрел перед собой; нос ловил запах страха. Вот он уловил чье-то напряжение и поднялся, ожидая команды.

Дайана вильнула налево под арку к поездам. Обратно туда, откуда пришла. Действовала по интуиции, потерянная, но двигавшаяся так, словно четко представляла, куда ей надо и как туда попасть.

Она скользнула мимо стоящей у эскалатора семьи и поехала вниз.

Ниже, ниже. Медленнее самого времени. Эта штука просто тащилась. Дайана побежала по движущейся лестнице, протискиваясь между чемоданами, едва в состоянии выдавить из себя вежливые реплики извинения. На нее косились. Вот и платформа. Поезд номер 909, отправление ежедневно. Дайана села и притворилась спокойной. Оглядываясь, она поняла, что следовало использовать всю силу убеждения, чтобы Гейл поняла, что происходит, попытаться вытащить ее из вагона. Но она бы все равно не пошла, Дайана не сомневалась. А теперь поздно. Гейл сделала свой выбор, и от Дайаны ничего не зависело. Черт с ним со всем. Надо бежать. Беги и не останавливайся. Дайана сделала вид, будто идет в начало состава, того, в котором сидела Гейл, — мимо редких кондукторов, помогавших пассажирам подняться в вагоны. Рукой зацепила лямку рюкзачка, переместила его на спину и одновременно передвинула пистолет на живот.

Она добралась почти до головы состава и посмотрела на пути, тянувшиеся параллельно тем, на которых по эту сторону платформы стоял поезд Гейл. Там не было другого состава, лишь чернота тоннеля выводила куда-то в мир. Дайана покосилась на окна поезда и сделала вид, что намерена садиться. Взглянула на кабину машиниста, заметила в окне чью-то спину. Оглянулась на платформу — пассажиры спешили закончить посадку. У нее был один шанс. Единственный.

Она спрыгнула с платформы на свободный путь и, очутившись на земле быстрее, чем ожидала, чуть не споткнулась. Рюкзачок зацепился за край платформы, Дайана дернула плечом, стараясь его освободить, упала на гравий, вскочила, поспешно и крепко прижалась спиной к бетону. И, пригибаясь и прячась за платформой, нырнула в тоннель. Она мчалась до тех пор, пока перрон не закончился и она не оказалась в мрачной прохладе под сводами. Остановилась в нескольких ярдах от входа и обернулась. Глаза скользнули мимо бегущих на посадку последних пассажиров, кондукторов, снимающих желтые лесенки и ставящих их к опорам в середине платформы эскалатора.

Дайана сжалась, ее дыхание остановилось.

Полицейские. Собака.

На эскалаторе. Один из них держал в руке рацию и говорил в нее что-то.

Она еще раз посмотрела в их сторону — копы вошли в поезд. Гейл!

Дайана бросилась наутек. Сначала спотыкалась о шпалы, пока глаза не привыкли к тусклому свету развешанных вдоль тоннеля маломощных красных, зеленых и желтых лампочек. Затем побежала быстрее, гравий хрустел под ногами, топот отдавался от сводов подземелья, точно беглым шагом маршировал целый полк. Дайана бежала, бежала, бежала. Казалось, целую вечность, всю свою проклятую жизнь.