Сакральный знак Маты Хари - Мария Спасская

– Он что же, индус? – озабоченно проговорил Вождь.

– А кто его знает. Может, и индус, – пожал плечами Юшин.

Поднявшись со стула, шеф сложил листок пополам, убрал за пазуху и проговорил:

– Спасибо за информацию, Михал Сергеевич. Больше вы мне не нужны.

– Значит, я могу лететь в Штаты? – встрепенулся аферист.

Хренов потер переносицу и философски заметил:

– А это уж как Следственный комитет решит. С минуты на минуту приедут люди следователя Зотова, они и расскажут, можете вы лететь или не можете.

– Так вы ничего не решаете? Что же вы мне голову морочили?

Не глядя на растерянное лицо реставратора, шеф молча вышел из кабинета. В коридоре таможенник вел приятную беседу со смазливой коллегой, стройные ноги которой обтягивала узкая, до колен, форменная юбка.

– Спасибо, я закончил, – окинув оценивающим взглядом таможенную красотку, на ходу обронил шеф, устремляясь в зал ожидания, где договорился встретиться с Сириным.

Коллегу он увидел издалека. Расположившись на одном из сидений в длинном кресельном ряду, Олег с аппетитом уплетал шаурму, запивая ее «Фантой». Приблизившись к Сирину и рухнув на пустующее рядом сиденье, Владимир Ильич выдохнул:

– Не бережешь ты себя, Олежек. Сколько тебя знаю, все время гадостью питаешься.

Среди друзей и знакомых Владимир Ильич слыл известным гурманом и, как тонкий ценитель гастрономических изысков, презирал людей, способных есть такие низменные вещи, как фастфуд.

– В бурлацком желудке и долото сгниет, – привычно отмахнулся Сирин.

– Что с билетами?

По дороге в аэропорт Хренов предавался приятным воспоминаниям о городе Чите, в котором у него лет пять назад случилась приятная романтическая встреча.

– Марьяна! Какая это женщина, Олег! – чмокал он толстыми губами. – Фигура богини, лицо ангела. Шикарная грудь, потрясающая талия, а волосы? Чудо, что за волосы! Ты заметил, что у парикмахерш всегда хорошие волосы?

– В самом деле? – не без ехидства осведомился Сирин, как никто другой знавший, что романтические встречи случались у Владимира Ильича в каждом городе, куда он прибывал с командировкой. А так как Вождь объездил полмира, то и любовниц у него было столько, что Сирин только удивлялся, как прожженный ловелас помнит все их имена.

– Ну да! Я был в Чите по делам службы. Только сошел поезда, чувствую – зарос, как черт. Остановился рядом с парикмахерской на центральной площади, посмотрел сквозь витрину, а там она. Марьяна. Стоит перед пустым креслом и делает приглашающий жест рукой. Я вошел и сел, а она как провела своей ладошкой по моим волосам – и я пропал. До гостиницы так и не доехал – поселился у нее. Разведенная, бездетная, жаждущая мужской любви – не женщина, а мечта командировочного. Три ночи блаженства – и я, тоскуя, отбыл в Москву. Жена на меня не могла нарадоваться – такой я мечтательный и нежный из Читы приехал. И знаешь что, Олежек? Решено! Лечу с тобой в Читу! Начальник я или нет? Могу я отправить себя в командировку?

Жена Хренова, маленькая татарочка Эльвира, похожая на гюрзу, к мужу относилась с уважением, принимая его адюльтеры как должное. Сама она никогда не работала, занимаясь домом и детьми – двумя шумными горластыми десятилетними мальчишками-близнецами, с которыми мог справиться только Владимир Ильич. Но Хренов почти не уделял внимания семье, проводя время за зарабатыванием денег и в погоне за удовольствиями, и бремя воспитания целиком и полностью легло на хрупкие Эльвирины плечи. Женщина не роптала, относясь к постоянным отлучкам супруга как к неизбежной необходимости, и просила лишь об одном – чтобы отец хотя бы изредка звонил сыновьям-оболтусам.

– Так что с билетами?

– С билетами нормально, – дожевывая кусок шаурмы, проговорил Олег. Хотя и не одобрял донжуанства начальника, Сирин не позволял себе его за это осуждать, считая, что каждый мужчина сам решает, как ему жить. – Взял на ближайший рейс. Кассирша сетовала, что самолет полетит полупустой, и выясняла, где я предпочитаю лететь – в голове салона или в хвосте.

– Это совершенно все равно. Если упадем, достанется и голове, и хвосту. Какая разница, где обнаружат наши трупы? – Хренов безмятежно пожал полными плечами, обтянутыми френчем.

– И в самом деле.

– Все эти годы я каждое утро просыпался с мыслью бросить все и отправиться к ней, к Марьяне, – откровенничал шеф, с кряхтением доставая смартфон и отыскивая в контактах номер жены. И, не меняя интонации, с воодушевлением пробасил в трубку: – Элечка, детка, к ужину не жди. Ты ж моя умница. Ну да, в командировку. В Читу. Дня через три, не меньше. С мальчишками я поговорю, сейчас же позвоню им, скажу, чтобы не болтались по улице, а шли домой, тебе помогать. Ну, все, целую.

Он скинул вызов и маслеными глазами посмотрел на Сирина.

– Ты звонил Яше?

– А зачем нам Яша? – заинтересовался Сирин.

– Яша нам очень даже нужен. Я просил его навести справочки о генерале Заславском. Как думаешь, Гройсман уже справился?

– Даже не сомневайся, – отправляя в рот остатки питы с мелко нарубленным мясом в кетчупово-майонезном соусе, заверил Олег.

– Любопытно, – протянул шеф, набирая номер аналитика. – Аппарат выключен. С чего бы?

– Может, в метро едет? – предположил Сирин.

– Что-то мне все это не нравится, – озабоченно нахмурился Вождь. – Пойду поем на нервной почве. Ты со мной?

– Я только что шаурму заточил, – напомнил собеседник.

– Кофейку попьешь, – уговаривал Владимир Ильич, тяжело поднимаясь с сиденья.

– Ну, разве что, – нехотя согласился приятель.

Все оставшееся до регистрации время шеф вкушал пересушенный стейк семги под пригоревшим соусом и запивал его кислым белым вином. Олег пил свежесваренный кофе, вполне приличный, хотя и очень дорогой, и разговаривал по телефону с начальником паспортного стола города Читы, с которым некогда учился в университете. Почти так же, как Хренов богат любовницами, Олег был богат друзьями. Практически в каждом городе нашей необъятной родины находились либо однокашники, либо бывшие сослуживцы или просто знакомые, с которыми ранее Сирин сталкивался по делам службы. И все эти люди были готовы помочь, чем Олег беззастенчиво пользовался, со своей стороны предлагая ответную помощь.

– Ты запиши, Кирюш. Дацук Валентина, приблизительно шестьдесят пятого года рождения. Прибыла в Читу беременной в восемьдесят девятом году. Подробнее не знаю. Но фамилия-то редкая, это тебе не Петрова. Может быть, прописывалась или выходила замуж. Возможно, меняла фамилию. Только ты, Кирюш, можешь помочь. Мне бы только адрес ее разыскать, дальше я сам. Вот спасибо. Буду ждать.

– И все-таки твоя шаурма была не в пример вкуснее моей рыбы, – подходя к стойке регистрации с приготовленными для проверки документами, печально сообщил Хренов.