Перевоплощение - Филип Жисе

Дэниел не обратил внимания на позывы желудка, устремив взгляд на озеро, где по спокойной озерной глади, словно черепаха, полз паром. В десятке метров от него, создав маленькое цунами, пролетел стреловидный катер с кучкой парней и девушек на борту. Смеясь и что-то крича, они помахали парому, быстро оставили его позади и вскоре скрылись из видимости за изгибом береговой линии озера.

Вновь раздалось рычание мотора, и из-за поворота вынырнул катер. На этот раз это оказался другой катер. Управлял им молодой парень в темных шортах и худи черного цвета. Еще один, в темно-синем гидрокостюме, уцепившись за фал, рассекал поверхность Лох Ломонда не хуже горячего ножа, режущего сливочное масло. Какое-то время Дэниел наблюдал за воднолыжником, размышляя над тем, чего больше должно быть в человеке для того, чтобы заниматься экстремальным спортом: сумасшествия или храбрости. В конце концов решил, что и того, и другого поровну. Дэниел никогда не любил экстремальный спорт. Раньше ему казалось, что все те, кто увлекается экстримом – потенциальные самоубийцы, готовые в любой миг попрощаться с жизнью, иначе, какой прок рисковать жизнью и играть со смертью? Разумный человек на это не пойдет, а вот самоубийца вряд ли преминет воспользоваться возможностью покончить счеты с жизнью.

Дэниел никогда не относился к тем, кто любил пощекотать себе нервы. И дело было совершенно не в том, что он слишком любил жизнь, чтобы совершать такие безумства. Нет. Причина была в трусости, обычной трусости, которой наделены многие, если не все здравомыслящие люди. Инстинкт самосохранения, присущий людям, часто заставляет человека быть трусом. Дэниел не был исключением. Он боялся, всегда боялся, когда дело касалось проявления храбрости. Он был трусом, но, как и каждый здравомыслящий человек отрицал это, боясь насмешек. Но однажды он решил стать храбрым – пригласил Кэйлу на свидание. Для этого ему понадобились все наличествующие у него остатки мужества. Он даже смог подойти к Кэйле, заговорить с ней и… возненавидеть, когда услышал отказ, а в глазах девушки увидел насмешку. При этом возненавидел он не только Кэйлу, но и себя. Не будь он таким идиотом, не было бы ни отказа, ни насмешки, которые обернулись настоящей катастрофой, когда Кэйла растрепала о предложении Дэниела всему универу. Тогда Дэниел думал, что жизнь его закончена. Такого позора ему казалось, он не переживет. К счастью – пережил, и сейчас, наблюдая за воднолыжником, Дэниел понял, что его уход из дома, переселение к Лох Ломонду, а затем и в Грампианские горы – все это было невероятным проявлением храбрости, особенно для парня, чье сознание оказалось заключено, словно отражение в зеркало, в тело домашнего кота.

Дэниел улыбнулся. Он мог гордиться собой. И он гордился. Дэниел чувствовал, как приятное чувство Гольфстримом бурлит в груди. Будто Сахара снова зацвела, а ледники Антарктиды расстаяли, обнажив под собой прекрасные зеленые луга. Нет, он не был трусом. Может, раньше, но не сейчас. Он даже набил морду лесному коту. При этих воспоминаниях Дэниел снова улыбнулся. А тот в отместку взял да и спас врагу жизнь.

«Такое только в кино бывает, – подумал Дэниел. – Или среди животных. Пожалуй, пока существуют животные, на планете Земля будут существовать благородство и благодарность. Как бы это глупо ни звучало, но это так».

Дэниел устремил взгляд на юг, туда, где горы чередовались с буйными лесами и сочными зелеными лугами, среди которых в лучах закатного солнца темнели крыши белостенных отелей и коттеджей, а Лох Ломонд пестрел островами, словно Луна кратерами.

«Хватит греться на солнышке. Пора двигать. Посмотрим, что мне еще приготовило будущее: райский сад с прекрасными гуриями или раскаленные сковородки в аду, на которые даже черти боятся задницы умостить».

Налетевший ветерок взъерошил шерсть на спине Дэниела и слегка подтолкнул, будто торопил его навстречу с неизвестным. Но Дэниела торопить не надо было. Улыбнувшись, он подскочил в воздух и понесся вниз по склону горы, обуреваемый неизвестным радостным чувством, греющим его сердце.

Дэниел стоял на краю дороги и смотрел на белый прямоугольный щит, стоявший у въезда на территорию гольф-клуба.

«Только для членов клуба. 300 фунтов, – прочитал Дэниел. – Да ладно, только для членов клуба. Надо бы добавить „для всех остальных – бесплатно, особенно для бездомных котов“», – Дэниел фыркнул от удовольствия, глянул на вывеску с названием клуба, притороченную к низкому забору, выложенному камнями, и потрусил на территорию клуба.

«Да и не играть я сюда иду», – думал Дэниел, прыгая по клумбам с цветами, увившими дорогу, словно змея ветку. За клумбами длинными рядами выстроились кусты можжевельника на пару с сосенками. По левую сторону от Дэниела, за кустами, проглядывали поля для игры, вились асфальтированные дорожки, впереди же, затерявшись среди деревьев, мелькало здание клуба с большими окнами, маленькими остроконечными башенками и крышей, на которой уместилось с десяток дымоходов. Перед зданием гольф-клуба раскинулось небольшое озеро, окруженное песочными площадками и зелеными лужайками с коротко подстриженной травой.

«Такие места созданы для тех, у кого есть деньги, – впереди заурчал двигатель, и Дэниел спрятался за ближайшим кустом можжевельника. Когда машина проехала, он вернулся на дорогу, глянул ей вслед и побежал дальше. – А если так, то здесь, конечно же, можно хорошенько подзаправиться. Только вот для начала хорошо было бы найти кухню или что-то похожее на кухню. Думаю, здесь у меня конкурентов не будет».

Дэниел добежал до конца дороги, пересек стоянку, на которой замерла в ожидании хозяев дюжина машин, и собрался, было, проследовать к стеклянным дверям клуба, когда они открылись, и на улицу вышли двое: мужчина в спортивном костюме и с большой спортивной сумкой, переброшенной через плечо, и юноша лет двадцати двух-двадцати трех, короткостриженный, высокий блондин с красивой мускулистой фигурой. На юноше также был одет спортивный костюм, а с плеча свисала черная спортивная сумка.

Дэниел нырнул под ближайшую машину, чтобы не быть замеченным. Ему все казалось, что как только его заметят, обязательно прогонят. Поэтому, чтобы не искушать судьбу, он для себя решил, что будет прятаться, пока в этом не отпадет необходимость.

– И все же, мистер Нэвил, если бы меня не подвел мой путтер, мой патт был бы намного лучше.

– Был бы у тебя хороший свинг, получился бы и хороший патт. Надо было меня послушать, так бы вместо боги получился бы берди.

– Ну да, – юноша осклабился. – Только глупцы прислушиваются к словам противника.

– Тут ты не прав, Энтони, – мужчина остановился и покачал пальцем перед носом юноши. – Если не прислушаешься к словам противника, не узнаешь, что он задумал… Послушай, а куда Джессика подевалась? – на широком, мясистом лице мужчины появилось озабоченное выражение. Густые черные брови сомкнулись над переносицей, морщины изрезали высокий лоб.

– Она… это, – замялся юноша. – В дамскую, кажется, побежала.

– Ну, тогда в машине ее подожду, – мужчина провел рукой по волосам, тронутым легкой сединой, и зашагал к черному кроссоверу, одиноко ютившемуся в стороне от других машин.