Павлик - Олег Иванович Чапаев

только волатильность неопределенности не учли в этот раз! Но ее, волатильность эту, скажут, вообще учесть никто никогда не сможет! И все – взятки гладки. Вы мне вот все про торжество прогрессирующего разума твердите, – он снова погрозил пальцем своему слушателю, – да про продвинутость нашу, общества, в смысле, современного. А по сути, тут любой фармазон может годами вам про доминанту макроволатильности над стагнирующей либидностью рассуждать, и ни одна собака у него вообще не поинтересуется: а сам-то гражданин аналитик этот понимает, о чем спич идет, либо просто писает в глаза и уши всем ради гешефта собственного? А у товарищей шаманов все проще гораздо: пару раз с вызыванием дождя ошибся, несколько человек больных уморил лечением своим, и хана: колотушка от бубна – в жопе, козьи шкуры – на голове, а сам уже к столбу привязан, вокруг которого соплеменники костер разводят! И не ради глумления, отметьте, – он торжественно приложил руку к груди. – Там люди проще, практичнее! Они сейчас вот товарища шамана к Папе небесному – Духу великому – отправят просто на стажировку дополнительную! Чтобы в следующий свой приход он задачи решал ответственнее и продуктивнее!

Игорь Сергеевич хохотал, вытирая глаза, а его визави, усмехнувшись, с наслаждением припал к волшебному коктейлю Азиза, причмокивая и выражая всем своим видом нескрываемое наслаждение. Отсмеявшись, хозяин жизни промокнул глаза салфеткой и кивнул гостю:

– Значит, говорите, строго у шаманов все?

– Я говорю, что, если у шамана что-то не работает, хрен он дольше месяца в этом статусе просуществует! И никакие отмазки про негативные влияния сторонних сил ему не помогут. В подобном конкретном статусе все просто и бинарно, если хотите. Можешь что-то сделать – исцелить там кого-то или погоду наладить – значит шаман. Не можешь – фармазон и балабол, и никакие оправдания не катят. И если несколько тысяч лет назад такую шкалу уровней сознания Гермес озвучил, значит это не поллюции умственные его, а вполне себе конкретный факт. И как доказательство этого – умение шамана и с природными явлениями общий язык находить, и с животными, и людей исцелять, и с высшими силами контакт устанавливать, и с низшими, – Павлик уселся поудобнее. – Я вам, собственно, только на это и хотел указать. Что не такой наш мир простой и плоский, каким вы его все представить норовите!

– Да ладно, бог с ними, с шаманами этими! С чего у нас вообще разговор про них пошел?

– Так это я вам сказал, что без понимания того, чем шаман занимается, вам дальше в моем рассказе не все понятно будет…

– Ладно, – согласился, улыбаясь, Игорь Сергеевич. – Принял я к сведению вашу информацию! Не скажу, что принял умом и сердцем, – он усмехнулся, – но вот к сведению принял. И подумать здесь есть над чем, признаю, – он подмигнул собеседнику. – Умеете вы некоторые нестыковки и несообразности подмечать!

– Опыт – сын ошибок трудных, – улыбнулся в ответ Павлик. – А про шаманов, если помните, мы начали разговор, как только про встречу с Анатолием я вам рассказал. Он ведь тоже, если так выразиться можно, кастанедовцем был, как я потом понял. Но это все только много позже ясно стало. Потом вообще многое ясно становится, как практика показывает. А если совсем потом, так и вообще – все. Не все вот до этого самого «потом» доживают, к сожалению, а так-то да: чем дальше «потом», тем все яснее и яснее. А в самом начале – один сплошной туман неопределенности. Впрочем, лирика это… А тогда, в кафе, на первой встрече, я же ничего и не знал про него, про Анатолия. Отметил только для себя, что конкретный он парень, – он повел плечами. – Я же несколько часов к ряду говорил, официантка устала даже чай нам таскать, литров несколько выпили, наверное. А он, считай, все это время молчал. Вопросы – по делу только, уточняющие. А меня как прорвало: все ему выложил. Выслушал он меня и еще минут пять молча сидел. Сидит, молчит, а сам, вижу, кубатурит что-то напряженно. Потом глянул на меня серьезно так, – он криво усмехнулся. – Два варианта у тебя, говорит, парень. Если, говорит, конечно, тебя мое мнение интересует, то только два. Ну а я ему, соответственно, в ответ: давай сюда варианты свои! Мне уже пофиг – два, один… Все равно что-то делать нужно! А он мне спокойно так, взвешенно – не горячись, мол, и начинает излагать. Первый, дескать, вариант, надежный, но долгий очень. И давай мне азы сновидения излагать. Чтобы вам мозги не пачкать сейчас часами, так скажу: смысл здесь – как раз в осознании и контроле. Вначале, как говорил уже, осознать нужно, что все происходящее – сон. В этом, кстати, гуру форумный прав, пусть он и звиздабол, конечно, стопроцентный. Ну а потом, как осознание такое появится, уже можно и начинать контролировать течение сна, а в идеале – и сценарий менять. Тут ведь все просто, в теории-то вопроса. Раз все происходящее – сон, значит в нем законы наши не так действуют, да и любое событие во сне – это же фейк, если разобраться. Ну смерть, к примеру, – ты же знаешь, что проснешься от этого, если ситуацию вокруг себя фильтруешь! Пока не знаешь, что сон тебе снится, то да – тогда все, как по-настоящему, и всерьез. Но про это можно часами рассказывать, а смысл и так ясен. Вот я его сразу и спросил: времени, дескать, сколько нужно, чтобы такой контроль получить? А он на меня посмотрел грустно так и огорошил: лет пять, в лучшем случае…

– Пять лет?! Мать честная! – Игорь Сергеевич изумленно ахнул и с сомнением посмотрел на своего гостя. – Целых пять лет?! Да зачем столько сил и времени на это тратить-то тогда?

– Пять лет, Игорь Сергеевич, – это еще в лучшем случае. Я тоже охренел, если честно, когда услышал. Только вот поверил почему-то сразу, – Павлик скорбно поник головой. – А сейчас и верить не нужно – все сам знаю. Только я вам вот что скажу, – он немного помолчал, глядя в дальний угол светлеющего уже дворика. – Пять-шесть лет – это если практиковать по-настоящему. Если рогом упираться, как говорят, тогда да, пять-шесть лет. А так… Можно и через двадцать лет точно таким же ослом остаться, каким в начале был. Но мне и пять лет, сами понимаете, в тот момент были перебором явным. Я ему, Анатолию этому, так и сказал, со всей космической прямотой: нет, говорю, давай второй вариант свой. Он, как сейчас помню, помолчал