А если это был Он? - Жеральд Мессадье

— И какое от этого лекарство?

— Молитва. Не механическое повторение заученных слов, но глубокая медитация о предназначении человека. Мы до самой смерти колеблемся между светом и силой тяготения, между надеждой и ветрами страстей. Молитва — как древесный сок. Она возвышает, питает и укрепляет. Помогает раскрыть глаза и утоляет печали. Душа, жаждущая света, черпает в ней силу, чтобы сопротивляться упадку. Она открывается навстречу доброте и с благодарностью противостоит искушению обычными низостями. Божественный свет несет доброту и любовь. И ограждает от порока.

Он задумался на какое-то время, потом продолжил.

— Не так уж сложно развивать свою добродетель. Достаточно быть прямым и простым под взглядом Господа. Взгляни на дерево. Оно тянется к небу и простирает ветви, как руки. Почему люди не могут быть простыми! Ты понимаешь, о чем я говорю? — воскликнул он, повернувшись к женщине.

— Я поняла это с нашего первого разговора, там, на берегу реки Лиари. И ты меня сделал счастливой, — сказала она, взяв его за руку. — Я была полна горечи и беспокойства, недоверия к своим современникам. Ты меня утешил.

Она налила в два стаканчика вина из бутылки, которую они не допили за ужином, и протянула один ему.

— Мои ночи так же наполнены светом, как и мои дни, — сказала она.

Он уловил улыбку в ее голосе.

— Души стран подобны человеческим душам. Став слишком сильными, они ввергаются в смертный грех гордыни. Воображают себя непобедимыми. Хотят навязать свою волю другим. А эта страна хочет подчинить себе весь мир, чтобы изменить его по своему образу и подобию. Такого никогда не было видано со времен сотворения мира. Оттого и гневается Господь.

— И что теперь будет? Ведь они, как и во Франции, отказываются тебе верить. А если и согласятся в конце концов, то почувствуют себя униженными и побежденными.

— Одна-единственная страна не может остановить чудовище, — ответил он. — Оно здесь. Моя миссия в том, чтобы обуздать его. Я уйду не раньше, чем добьюсь этого.

Начальник президентской канцелярии Энтони Баскин вошел в большую столовую, где человек двенадцать гостей весело болтали под сверкающей хрустальной люстрой. Он наклонился к Уэсли:

— Господин президент, извините, что отвлекаю. Но этот человек — вы понимаете, о ком я говорю — опять взялся за свое, несколько минут назад.

Президент озабоченно повернулся к нему.

— И что он говорит?

— Он появился всего на минуту. Сказал: «Я предупреждал вас. Если не хотите исправиться, если и дальше будете гневить Всевышнего, Он вам покажет, что не вы владыки Земли».

— Это все?

— Да, сэр.

Громкость разговоров тем временем снизилась. Все заметили обмен репликами между хозяином дома и главой секретариата, так же как и серьезные выражения их лиц. Супруга президента вопросительно посмотрела на мужа. Суперпроповедник пастор Джим Фулберт тоже бросил пристальный взгляд из-под своих лохматых бровей.

— Этот человек опять взялся за свое, — сказал президент. — Он заявил…

Фразу он закончить не успел. Раздались крики, и настала тьма. Свет погас. Все в беспорядке выскочили из-за стола, какая-то женщина споткнулась и взвизгнула.

— Свечей! — скомандовала госпожа Уэсли.

Прибежал дворецкий с электрическим фонариком.

— Наверное, пробки вылетели, — сказал президент.

— Не только у нас, господин президент, — заметил один из гостей у окна. — Весь Вашингтон в темноте.

Только фары машин освещали Пенсильвания-авеню. Тьма окутывала весь город, включая Мемориал Линкольна.

— Но почему не включился наш собственный аварийный генератор? — спросил Уэсли.

— Господин президент, ситуация ненормальная, надо спуститься в убежище, — сказал начальник секретариата настойчивым тоном. — Я сейчас вернусь.

Слуги нашли другие электрические фонарики. Зажглись декоративные свечи в настенных подсвечниках, наполнив помещение мерцающим, фантастическим светом. Все ошеломленно переглядывались.

Вернулся запыхавшийся Баскин, неся чемоданчик с секретными кодами. И пошел впереди Уэсли, показывая дорогу.

— Сюда, пожалуйста…

— Сожалею, — сказал президент, обернувшись к своим гостям, — сожалею об этом инциденте, но думаю, что вам стоит вернуться домой.

В этот час все члены президентской администрации были, очевидно, у себя дома, так что сбор антикризисного совета казался проблематичным из-за того, что город погружен в потемки. Президенту и его супруге оставалось лишь следовать за начальником секретариата. Бывший чемпион Гарварда по гребле на каноэ, еще не достигший сорока, Баскин прекрасно владел своими нервами и действовал поразительно спокойно. На лестничной площадке топтались несколько сбившихся в кучку охранников, недоумевая, как автономный генератор Белого дома мог выйти из строя одновременно со всеми электросетями федеральной столицы. Пройдя через просторный холл второго этажа, президентская чета направилась к лифту, спускавшемуся непосредственно в противоатомное убежище.

— Он не работает, сэр, придется идти пешком.

Большая лестница, другой холл, другая лестница…

Президентская чета следовала за пляшущим на полу кружком света, который отбрасывал фонарик в руках их проводника. Миссис Уэсли держалась за руку своего супруга.

Телефон президента пропиликал первые такты «Stars and Stripes».[64]Он остановился, чтобы ответить.

— Да, генерал. Мы с женой направляемся в противоатомное убежище… Что? Но это же невозможно! Вся страна? Послушайте, перезвоните мне через пять минут.

Он повернулся к жене и объявил ей:

— Тотальная авария. Вся страна полностью осталась без света!

Та тихонько вскрикнула.

— Вся страна, ты уверен?

— Это звонил старый добрый генерал Уоррен Арминиус, ты его знаешь, он на шутника не похож.

Арминиус был не кто иной, как глава JCCS.[65]И, соответственно, возглавлял штабы трех родов войск.

Президент и его свита достигли второго подземного этажа и наткнулись на двоих часовых, явно нервничавших, оказавшись в полной темноте.

— Who goes there?[66]— крикнул один из них, направив свое оружие на президента Соединенных Штатов.

— The President of United States,[67]— ответил секретарь, направив луч своего фонарика на Уэсли и его жену.