Турдейская Манон Леско - Всеволод Николаевич Петров

Александрович Успенский (1892–1941) – живописец, график, мастер художественного стекла.

44

Николай Дмитриевич Емельянов (1903–1938) – живописец, график; репрессирован, расстрелян.

45

Первая публикация: Петров В. Турдейская Манон Леско // Новый мир. 2006. № 11. Примеч. ред.

46

Таким образом, подспудное действие ее началось задолго до журнальной публикации. В этой связи приходит на ум замечательное стихотворение Сергея Чудакова (1937–1997): «Как новый де Грие, но без Манон Леско / Полкарты аж в Сибирь проехал я легко / И, дело пустяка приехал налегке, / Четырнадцать рублей сжимая в кулаке. // Перевернулся мир, теперь другой закон, / Я должен отыскать туземную Манон, / Разводку, девочку, доярку, медсестру / В бревенчатой избе на стынущем ветру» (Чудаков С. Колёр локаль / Сост. и комм. И. Ахметьева. М.: Культурная революция, 2008. Изд. 2-е, испр. и доп. С. 37). Совпадения по образам и мотивам настолько разительны, что можно заподозрить Чудакова, библиофила и знатока (в свойственной ему особенной форме), в знакомстве с повестью Петрова (присутствовал при одном из домашних чтений? – интересно, чего в этом случае не досчиталась библиотека В. Н. Петрова?). Но и совпадения, конечно, бывают.

47

Авторы старшего поколения – и Мандельштам, и Ахматова, и Пастернак – пытались существовать, если не погибли, в «советской литературе», а не параллельно ей. Ахматова молчала в ней, дожидаясь очередной волны признания, Пастернак переводил, копал картошку в Переделкино и писал роман, который собирался печатать в «Новом мире». И это еще в лучшем случае. История знает печальные примеры полного перерождения, возьмем хоть, например, талантливого Вс. Иванова или «дедушку Корнея», великого поэта для детей и взрослых, превратившегося в институт советской педагогики.

48

Если кто не знает – «культурная революция» была не только в Китае. Уничтожение старой, «буржуазно-помещичьей» культуры вместе с остатками ее носителей (или их добровольное или недобровольное приспособление к новым обстоятельствам), начиная с 1922-го и по 1945 год, а также создание новой, сначала «рабоче-крестьянской», позже «социалистической» культуры, именовалось в официальной советской историографии именно так – «культурная революция». Иногда – «сталинская культурная революция».

49

См. в этой связи известное место из «Разговоров чинарей» (записанные Леонидом Липавским «застольные разговоры» Хармса, Введенского, Олейникова, Якова Друскина и нескольких других членов этого блистательного сообщества):

«Я. С. ‹Друскин›: Некоторые предвидели ту перемену в людях, при которой мы сейчас присутствуем – появилась точно новая раса. Но все представляли себе это очень приблизительно и неверно. Мы же видим это своими глазами. И нам следовало бы написать об этом книгу, оставить свидетельские показания. Ведь потом этой ясно ощущаемой нами разницы нельзя будет уже восстановить.

Л. Л‹ипавский›: Это похоже на записи Марка Аврелия в палатке на границе империи, в которую ему уже не вернуться да и незачем возвращаться» (Липавский Л. Исследование ужаса. М., 2005. С. 329).

50

Важно: как только участник «другой культуры» начинал воспринимать советское культурное окружение как реальное, а свое собственное как «ненастоящее», «игрушечное» – он выбывал из одной культуры и полностью прибывал в другую, пополняя ряды «перерожденных». Этот механизм действителен для 20–30-х годов, действителен он и для 60–80-х, когда советская печатная литература и совписовская жизнь на значительную часть пополнялись «повзрослевшими и поумневшими» беглецами из неофициальной культуры. Осуждать их трудно, но в этом механизме коренится и самоуничтожение неофициальной литературы в конце 80-х – начале 90-х годов. Вместо сохранения собственных структур и институтов она отдалась иллюзии «соединения трех ветвей русской литературы» (третья ветвь – зарубежная русская литература того времени). И потеряла всё.

51

Тут необходимо заметить, что войска кайзеровской Германии, вошедшие в конце Первой мировой войны на Украину, оставили там по себе хорошую память. Немцы вели себя корректно, платили за взятое и не обижали население. Поэтому многие не верили советской пропаганде, расписывавшей зверскую природу национал-социализма (как говорится, врет-врет, а то и правду соврет). В том числе и многие евреи на Юге России в это не верили и всеми способами уклонялись от эвакуации. Немцы – культурная европейская нация, народ Гёте, Шиллера и т. д., аргументировали многие – большинство из них расплатилось за эту веру жизнью – своей и своих близких.

52

Очень интересно, что, по признанию самой Пановой в ее поздних воспоминаниях (Панова В. Ф. Мое и только мое. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2005), Супругов – единственный персонаж «Спутников», не имеющий прототипа среди команды санпоезда, – она его придумала, исходя, вероятно, из общетеоретических представлений о «несоветском человеке»; кто-то не совсем «положительный» нужен же был для «объема». Петров обиделся на пшик, на выдумку.

53

Думаю, учитывая очевидную абстрактность замысла и литературность повода, имя «советской Манон» не случайно совпадает с именем автора «Спутников» – как бы бессознательный (?) намек на исходный импульс.

54

Впервые: НЛО. 2007. № 85. Отзыв на публикацию повести В. Н. Петрова в «Новом мире» (2006. № 11). Примеч. ред.

55

Напомню о серии «Забытая книга», в которой была опубликована, например, первая после многолетнего периода книга Константина Вагинова.

56

НЛО. 2003. № 60.

57

О резко отрицательном отношении Егунова к стихам, например, Ахматовой можно также прочесть в мемуарном очерке Шимона Маркиша «Об Андрее Николаевиче Егунове» (Иерусалимский журнал. 2004. № 18).

58

Гинзбург Л. Николай Олейников // Гинзбург Л. Человек за письменным столом. Л., 1989. С. 388.

59

Невозможно еще раз не отметить, что повесть была написана в 1946 году, и если человек цитировал в том году Николая Олейникова, то он полностью очистил свое сознание от советской власти. Но именно от власти, а не от истории, не от памяти о произошедшем.

60

Гулливер [Ходасевич В. Ф., Берберова Н. Н.]. Поэзия Н. Заболоцкого // Возрождение. [Париж]. 1933. 15 июня (№ 2935). С. 4.

61

В романе Гессе, конечно, ничего не сказано о гениях несовершенных. Рассуждение героя повести Петрова отчетливо восходит к соображениям о гениальности, которые регулярно записывал в своем дневнике Даниил Хармс: «Если отбросить древних, о которых я не могу судить, то истинных гениев наберется только пять, и двое из