Когда ты ушла - Морган Мэтсон

Последние слова он произнес с явным пренебрежением. Это означало, что ему приходилось много раз слышать это выражение, и не он был его автором.

– Но уже с самого начала работы они постоянно спорили, могут ли позволить себе такой масштабный проект, и стоит ли оно того, и хорошая ли это вообще идея… Потом они спорили о дизайне дома, его ориентации по сторонам света, обо всем. Так выяснилось, что вместе они хорошо работают только в том случае, если ими руководит кто-то третий. А когда они остаются вдвоем… – голос Фрэнка стал тише, – между ними война, – едва слышно закончил он.

Я подумала, как, должно быть, Фрэнку тяжело все это переживать и как он мужественно не подает виду, всегда кажется таким уверенным в себе, собранным, счастливым, как человек, который полностью доволен собственной жизнью.

– Мне правда очень жаль, – сказала я.

Фрэнк пожал плечами и выдавил улыбку.

– Спасибо. В любом случае теперь это уже в прошлом. И этот дом – тоже, никто его так и не купил.

Я оглянулась на дом – красный почтовый ящик еще маячил за спиной, но теперь он казался враждебным.

– Они все время понижают цену, но никто даже не смотрит. Не самая приятная история.

Мы шли рядом молча, наконец Фрэнк перешел на медленный бег, потом ускорился. Я побежала рядом, стараясь его не обгонять, а он все прибавлял скорость, понимая, как и я, что в некоторых ситуациях все, что нужно, – это просто продолжать двигаться.

* * *

4 июля в этом году выпадало на среду, но никому из нас не нужно было рано выходить на работу на следующий день. Так что мы все завалились к Фрэнку домой и смотрели на праздничный фейерверк с его пляжа – огненные вспышки отражались в водной глади. До сих пор, когда я оказывалась у Фрэнка вечером, пляж был совершенно пуст и принадлежал только нам, так что удивительно было видеть столько народа, сидящего на пледах и пляжных ковриках или в шезлонгах. Весь город собрался посмотреть на фейерверк, на разноцветную красоту в темном небе.

Коллинз еще неделю назад решил захватить с собой укулеле. Он сокращенно называл инструмент «уке» и утверждал, что все дамы на свете любят уке. К моему изумлению, он действительно выучил несколько аккордов и мог тихонько наигрывать простые мелодии – они даже были вполне узнаваемы. Я подперла голову руками и смотрела вокруг. Коллинз бренчал на своей крохотной гитарке, а Донна прижалась к нему и прикрыла глаза, слушая музыку. Фрэнк сидел запрокинув голову, и я смотрела больше на него, чем на фейерверк, вспышки которого озаряли его лицо то красным, то синим, то оранжевым.

Я перевела глаза на небо и долго смотрела вверх, пока не почувствовала на себе взгляд Фрэнка. Только теперь я поняла, как мне хорошо и спокойно. Мысли мои то и дело возвращались к 4 июля прошлого года, которое мы со Слоан провели на вечеринке. Туда пригласили ее, а я пошла за компанию, и хотя подруга утверждала, что все в порядке, я всю ночь провела с чувством, словно занимаю чье-то чужое место, а где мое – и сама не знаю. Сейчас я не чувствовала ничего подобного. И хотя отдала бы что угодно, чтобы Слоан была со мной здесь и сейчас, не могла отрицать, что хорошо провожу время. Я смотрела, как Коллинз берет на укулеле последние аккорды, как Донна ему аплодирует, а очередной фейерверк озаряет лицо Фрэнка голубым светом… И в центре всего этого находилась я. Это 4 июля мне нравилось куда больше прошлого – хотя тогда со мной была Слоан, зато теперь я ощущала себя на своем месте.

Несколькими часами позже я въехала на нашу подъездную дорожку и резко затормозила. Мама сидела на крыльце с чашкой в руках. Я взглянула на часы приборной панели, хотя это было бессмысленно, а потом на часы в телефоне. Было почти три утра, и, похоже, у меня были проблемы. Как-то мне удавалось все лето избегать в разговорах с родителями темы «комендантского часа», просто возвращаясь домой, когда мне угодно… Видимо, сегодня моя удача закончилась. Я не собиралась настолько поздно возвращаться от Фрэнка, но после фейерверка никому не хотелось расходиться. Мы поиграли в игру, около полуночи Коллинз затеял печь блинчики, а потом мы снова пошли на пляж…

Я припарковалась на своем обычном месте, стараясь рассмотреть выражение маминого лица, освещенного луной, чтобы понять, насколько серьезные у меня проблемы. Выйдя из машины, я прихватила с собой полосатое пляжное полотенце, благодаря которому можно вычеркнуть из списка пункт номер 3. Оно принадлежало соседу Фрэнка, но тот забыл его у себя на перилах террасы после фейерверка, и в час ночи под смех друзей я промчалась несколько метров по песку, чтобы схватить его и утащить с собой. Наверное, после первого в жизни преступления следовало испытывать неловкость, но я была до неприличия счастлива, что наконец покончила с этим. Да, всего лишь пляжное полотенце, а не табличка с именем Слоан, – но гораздо больше, чем ничего.

Я набрала в грудь побольше воздуха и пошла навстречу маме, которая улыбалась все шире по мере моего приближения, а потом и вовсе меня обняла.

– Припозднилась? – спросила она, отхлебывая из чашки, и я только что заметила, насколько усталой она выглядит.

– Вроде того, – ответила я как ни в чем не бывало, просто на всякий случай, чтобы она не задалась вопросом, первый ли раз я возвращаюсь так поздно. – А ты чего не спишь?

– Ты же знаешь, как туго идет второй акт, – вздохнула мама. – К тому же у твоего брата что-то вроде кризиса.

– У Беккета? – Я испугалась, уж не свалился ли братишка откуда-нибудь с высоты. – Он в порядке?

Мама кивнула, но как-то неуверенно.

– Все из-за того обещанного похода. Мы с твоим отцом сейчас как раз на середине пьесы, так что он был вынужден сказать Беккету, что поход откладывается до следующего лета.

Я посмотрела на окна спальни Беккета, как будто хотела увидеть, что происходит внутри, и понять, как он себя чувствует. Конечно, вид темных окон ничего мне не сказал, но зато меня посетила неплохая идея.

– И как он это воспринял?

Мама прикусила губу, глядя в кружку.

– Не очень-то хорошо. Отец, конечно, обещал ему, что в будущем году они непременно все устроят, но… – Она вздохнула, и я испытала прилив сочувствия к брату. Я слишком хорошо знала, что чувствуешь, когда столь желанное тобой лето рушится на глазах. Мама посмотрела на меня и чуть подвинулась. – Хочешь посидеть вместе минутку?

Я понимала, что это вопрос, на который нельзя ответить отрицательно, и присела рядом с ней, положив на ступеньки краденое полотенце. Мама взглянула на него.

– Это наше?

– Не совсем, – неопределенно ответила я. – Взяла его взаймы у Фрэнка.

Это было максимально приближенное к правде объяснение, которое я могла дать.

– А, Фрэнк, – протянула мама. – Он мне нравится.

Я вздохнула. Вроде бы подобный разговор у меня с мамой уже был на следующее утро после Театра в гостиной.

– Мама, у него есть девушка.