Без жалости - Лоис Гилберт

— Кто, интересно знать, научил тебя так драться?

— Отец, — сказала она. — Он водил меня в гимнастический зал. — Эми взяла мою руку и переплела пальцы со своими. — Знаешь что? Мне надоело на тебя злиться.

Я удовлетворенно вздохнула: кажется, наши с Эми отношения впервые за долгое время стали налаживаться.

— Мне тоже.

— Знаешь… — протянула Эми, — с тех пор как ты нашла тело Эдварда, наша жизнь стала такой странной… и полной опасностей. Особенно когда приехал Винсент.

Я взяла прядку волос дочери, намотала ее на палец и сказала:

— Это не жизнь, это Винсент странный. Странный и опасный.

— Сегодня утром я видела, как он снял в холле трубку, приложил ее к уху и долго так стоял. Он подслушивал разговор Райана, который говорил с кем-то по параллельному телефону. Винсент знал, что я за ним наблюдаю, но ему было на это наплевать. По-видимому, он считает меня полным дерьмом.

— Не волнуйся, дорогая. Скоро все это кончится и мы отсюда уедем.

— И куда же мы уедем? — спросила Эми.

Я погладила ее по голове. Когда она сказала «мы», у меня в душе запели птицы. «Неужели это случилось, — подумала я, — и мы снова стали семьей: дочерью и матерью?»

— Куда только ты захочешь, — произнесла я.

Эми присела на постели.

— Где ты спрятала завещание?

— В безопасном месте, — сказала я. — Если полицейские найдут его раньше, чем убийцу, то повесят это дело на Райана. Я рада, что ты никому не сказала, что оно у меня.

На лице у Эми появилось виноватое выражение, и у меня на душе сразу стало тревожно.

— Ну, что еще случилось? — спросила я.

— Райан спрашивал у меня, не видела ли я завещание. И я сказала, что оно у тебя.

— И когда же это произошло?

— Часа два назад.

Очень мило, подумала я. Хорошо еще, что у Райана хватило ума не сказать об этом бабушке, которая готова искать документ хоть до второго пришествия. Слава Богу, брат не дурак и понимает, что произойдет в том случае, если бумага всплывет раньше времени. Я очень надеялась на то, что он и впредь будет держать язык за зубами.

Потом меня неожиданно охватили сомнения. Совсем еще недавно Райан, помешивая на кухне яблочный соус, искренне меня уверял, что деньги Эдварда ему не нужны и что завещание он больше искать не будет.

И все это время он знал, что оно находится у меня.

«Ах, Райан, Райан! Какую же игру ты ведешь?» — задала я себе вопрос. Мысль о том, что брат что-то скрывает или замышляет, как змея, заползла в мое сердце и улеглась там, свернувшись кольцом. Я попыталась ее отогнать, но у меня так ничего и не получилось.

На черном небе, как крохотные кусочки льда, игольчато засверкали звезды. Это был хороший знак, означавший, что буран подходит к концу. Когда же на небе появился желтый диск луны, ветер, словно испугавшись лунного света, заунывно взвыл, после чего в скором времени изменил направление и погнал снеговые тучи на восток.

Распахнулась дверь, и в кухню вошел Ноа. Я так обрадовалась ему, что решила на время забыть о тех подозрениях, которые у меня имелись на его счет. Между тем внутренний голос вещал мне, что я совсем не знаю Ноа и еще меньше знаю о том, каким ветром его занесло в нашу глушь. Разве что с его слов…

«Потом разберемся, — думала я. — Главное, он сдержал слово. Обещал прийти, чтобы меня проведать, — и пришел».

Когда Ноа увидел меня, его лицо расплылось в улыбке. Он подошел и стиснул меня в объятиях. Его щека была холодна и чуть кололась. За те пять часов, что мы не виделись, у него уже выросла щетина.

От Ноа привычно пахло седельной кожей и лошадьми, и этот запах, как и его объятия, успокаивал меня и вселял в душу покой и уверенность. Я была как дерево, отдыхавшее после бури, которая клонила его к земле и пыталась сломать.

— Неужели все спят? — шепотом спросил меня Ноа, ткнув пальцем в сторону опустевшей гостиной.

Этого я не знала. Знала только, что все разошлись по своим комнатам. С тех пор как у нас поселился Винсент, мои домочадцы уже не засиживались внизу и общих разговоров не вели.

— Надеюсь, — прошептала я ему на ухо. — Где ты был?

— На конюшне. Пока у вас гостит этот тип, я предпочитаю водить компанию с лошадьми. Кстати, Винсент поднялся к себе в комнату?

— Все уже разошлись и легли. Довольно рано по нашим меркам.

— Ну и хорошо, — сказал Ноа. — Главное, ты не заснула. Как ты себя чувствуешь? Как твоя скула?

Вместо ответа я его поцеловала. Губы у него были холодные, но я отогрела их поцелуями. Потом я отодвинулась и спросила:

— Ты можешь немного побыть со мной?

— Ничего лучшего я и желать не могу.

— Позволь мне в таком случае взять твое пальто.

Я стянула с его плеч дубленку и повесила на крюк рядом с дверью. Когда я снова повернулась к нему, то неожиданно рассмеялась. Просто так, без какой-либо особой причины — как говорится, от полноты чувств: уж очень я была рада видеть его на нашей кухне.

Ноа обхватил меня за плечи, и мы сомкнутым строем проследовали в гостиную, где плюхнулись на стоящий перед камином диванчик.

— Винсент сегодня во второй половине дня был на конюшне, — сказал Ноа, прижавшись щекой к моей.

— Я знаю. Он странный, да?

— По-моему, он просто псих.

— Бабушка уверена, что убийца — он.

— Между прочим, она тоже была на конюшне. Винсент несколько раз пытался с ней заговорить, но она все больше отделывалась молчанием. Потом она ушла, а Винсент подошел ко мне и попытался ущипнуть за задницу.

Я расхохоталась.

— Он в своем репертуаре!

— Когда же я ему сказал, чтобы он не смел меня хватать, и показал ему кулак, он оставил меня в покое и стал расхаживать по конюшне, взволнованно повествуя о жизни твоего семейства.

— Я видела его на кухне — еще до того, как он отправился на конюшню. Так вот, должна тебе сказать, что он тогда находился под кайфом.

— И на чем же он сидит?

— На кокаине.

— Откуда ты знаешь?

— Я же все-таки врач. У него зрачки были с булавочную головку.

— Извини. Как-то упустил из виду, что ты разбираешься в таких вещах.

— Я основываюсь не только на своих наблюдениях: у него в комнате кокаин.

— Господи, Бретт. Вам всем надо быть осторожнее — это же настоящий маньяк.

— С чего ты взял? Чего такого он тебе наговорил?

Ноа покачал головой.

— Тебе это не понравится. Когда я ему сообщил, что не желаю слушать его брехню, он заткнулся и стал дюйм за дюймом обыскивать конюшню. Все с ног на голову поставил: разыскивал завещание твоего отца, рылся в кормушке и сено ворошил. Я даже не пытался его остановить: уж больно странный у него был вид — как у самого настоящего шизика.