Маркиз должен жениться - Сабрина Джеффрис

— Оливер! — с ужасом вскликнула Мария. Ее сердце разрывалось от жалости к тому несчастному подростку. Как же он носил в себе такую боль все эти годы? Мария подошла к нему и положила руку ему на спину, но Оливер этого даже не заметил. — Все было залито кровью. Кровь была даже на потолке. Мне до сих пор снится этот кошмар. Мама лежала на ковре с огнестрельной раной в груди. Пистолет валялся рядом с ее ладонью. А лицо отца…

Оливер содрогнулся. Мария ласково погладила его по спине, понимая, что в этом горе нет утешения. Через минуту он продолжил:

— Я сразу понял, что ему уже не помочь, и бросился к матери. Мне показалось, что она шевельнулась. Разумеется, только показалось. Когда я поднял ее на руки, она была уже холодной. Я испачкался в крови с головы до ног. В таком виде и нашла меня бабушка. Я раскачивался из стороны в сторону и плакал. Ей пришлось с силой отбирать у меня тело.

К этому времени Мария тоже заливалась слезами сострадания к мальчику, которому довелось увидеть то, что не следует видеть ребенку ни при каких обстоятельствах.

Из губ Оливера вылетел странный придушенный звук.

— Я плохо помню, что было потом. Бабушка чем-то меня накрыла, и мы понеслись домой с такой скоростью, как будто за нами гнался сам дьявол. Где-то по дороге я потерял то, чем она меня прикрыла, так что парочка грумов видела, что я весь в крови. Мне было все равно, но бабушка хорошо представляла, что станут говорить люди. Послав за констеблем, она велела мне переодеться и сжечь грязную одежду, заплатила грумам за молчание и всем рассказывала о грабителе. Я бы не удивился, узнав, что констеблю она тоже заплатила. — Дальше Оливер говорил холодно, почти бесстрастно: — Толку все равно почти не было. Слуги молчали, но ведь у нас в доме был праздник. Гости не могли не заметить переполоха и моего отсутствия. Отсюда и пошли разговоры.

— Люди бывают так жестоки! — с возмущением воскликнула Мария.

— Бывают. — Оливер повернулся к ней лицом. — Но теперь ты понимаешь, почему я никогда не вступлю в брак ради денег? И тебе не позволю. Эта ловушка тебя уничтожит.

Он губами накрыл ее губы, как будто в долгом отчаянном поцелуе искал спасения. Мария вцепилась в его плечи, всем телом прижимаясь к этому человеку, который единственный был для нее сейчас важен. Ее окутало благословенное забытье.

Очень не скоро оторвались друг от друга их губы. Оливер прошептал:

— Ангел мой, скажи, что ты выйдешь за меня замуж! Ты должна быть моей.

— Ты ведь просто хочешь спасти меня от Натана, — сказала она, не понимая, что им движет.

— Я не так бескорыстен. — Он провел губами по ее шее. — Я хочу тебя. Ты мне нужна. Видит Бог, нужна!

Оливер ничего не сказал о любви. Да ведь он и не верит в любовь. По крайней мере, он честен и не говорит пустых слов.

— Ты хочешь сказать, что я нужна тебе в постели.

— Ты и сама знаешь, что дело не только в этом. — Он отстранился, взял в ладони ее лицо и твердо посмотрел Марии в глаза. — И я докажу тебе, что говорю правду. Согласись выйти за меня замуж, и я сейчас же уйду. Ты будешь спать в одиночестве, пока нас не соединят брачные обеты. Я стану вести себя как респектабельный джентльмен.

Кровъ стучала у Марии в висках так сильно, что мешала сосредоточиться. Ей так хотелось верить Оливеру. Его глаза горели не только одним желанием. В них было нечто большее. Или она обманывает себя, потому что хочет обмануться?

— Я не знаю… — наконец пробормотала Мария. — Пока не найдется Натан…

— Натан! — с внезапным гневом воскликнул Оливер. — Забудь о нем! Я никогда не отдам тебя ему. — В словах Оливера прозвучала грозная страсть. — Ни за что!

Он стал подталкивать Марию к кровати. Девушка вдруг испугалась.

— Ты же сказал, что уйдешь, оставишь меня спать в одиночестве.

— Не для того, чтобы ты думала о нем, о своем Натане! Не о своих обязательствах перед ним. Я заставлю тебя забыть о нем! Даже если для этого мне придется взять тебя силой! — В глазах Оливера сверкнула мрачная решимость.

Мария содрогнулась.

— Тогда тебе не придется на мне жениться. Ты получишь все, что тебе от меня нужно.

Оливер невесело хохотнул.

— Жизни не хватит для того, чтобы получить от тебя все. — Он замолчал, и Мария вдруг подумала, что его чувства могут быть глубже, чем кажется, что она действительно ему нужна. — А кроме того, — с внезапной усталостью произнес он, — моя семья шкуру с меня спустит, если я лишу тебя невинности и после этого не сделаю честной женщиной. — Оливер сбросил с себя сюртук, потом жилет.

— Я еще не позволила тебе лишить меня невинности, — заявила Мария.

Черные глаза Оливера сверкнули дьявольским огоньком.

— О, позволишь. — Он склонился над ее грудью, укрытой лишь тончайшим слоем полотна, и губами коснулся соска.

Глаза Марии закрылись. Он так уверен в себе, и уверен недаром! Как ей устоять, если кровь вдруг превратилась в жидкое пламя, а ноги перестали держать?

Губы Оливера ласкали ее соски, а руки умело и быстро до талии расстегнули ночную сорочку, открыв его жадному взгляду обнаженную грудь.

— Оливер, — бессильно прошептала Мария.

— Мне так нравятся твои груди, — бормотал он, сжимая пальцами темные полукружия, отчего соски Марии словно окаменели. — Каждый раз, когда я вижу тебя, мне хочется опустить твой корсаж, любоваться ими и целовать.

— Думаю, в обществе оценят такие манеры, — хмыкнула Мария. — Разговоров хватит на двадцать лет.

Настойчивые руки Оливера не отрывались от ее грудей.

— Как приятно касаться тебя, — шептал он. — Мне никогда это не надоест. — Мария застонала, а Оливер хищно улыбнулся. — Когда ты стонешь, я схожу с ума. Ты так открыто отдаешься страсти.

Девушка покраснела.

— Просто тебе нравится, когда я веду себя так же распущенно, как и ты.

Глаза Оливера потемнели.

— А еще мне нравится, что ты это считаешь распущенностью. Ты понятия не имеешь, что такое распущенность. — Он поймал взгляд Марии и больше не отпускал его. — Но я с радостью тебе покажу. — Он задрал подол ночной рубашки, встал на одно колено, раздвинул вырез на панталончиках и стал целовать ее между ног. Его язык скользнул в потаенную щель. Мария задрожала.

— Оливер… О небеса! — теряя разум, шептала она.

— Мне давно этого хотелось.

Мария попробовала вырваться, спрятаться от этой невыносимой ласки, но Оливер удержал ее за бедра, шире раздвинул вырез на панталонах и с новой жадностью набросился на свою безвольную жертву. Марии казалось, что она сейчас умрет. Она едва сдерживалась, чтобы не кричать от наслаждения и стыда. Но желание было сильнее смущения, сильнее стыда и страха.

— В постели будет удобнее, — сказал он и подтолкнул ее к кровати. Мария подчинилась, и подчинилась по собственной воле. Ей не хотелось думать, что это неправильно, что она готова отдаться коварному соблазнителю. Оливер больше не был чужим, ведь теперь она знала того подростка, который рыдал над своей мертвой матерью, узнала юношу, пытавшегося беспутством заглушить боль, маркиза, который поклялся, что никогда не женится ради денег.